Чехов как образ жизни: четыре «Чайки», один фестиваль и никакого отпуска
В Музее-заповеднике А. П. Чехова «Мелихово» в Подмосковье проходит юбилейный XXV Международный театральный фестиваль «Мелиховская весна». Генеральный директор музея Анастасия Журавлева рассказала «Снобу» о фестивальных спектаклях, обновлении и реставрации усадьбы великого писателя и о своих «личных отношениях» с Антоном Павловичем.
Что особенного в «Мелиховской весне»-2025?
Сошлось сразу несколько юбилеев: 165 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова, 130 лет с момента написания «Чайки», поэтому на фестивале будет сразу четыре ее постановки, и 85-летие нашего музея. Мелихово исторически пропитано театром, актеры и режиссеры сюда приезжали с 1920-х годов, когда музея еще не было, даже никто о нем не думал, а сейчас он стал театральной Меккой для театральных людей со всего мира. Все эти годы можно было встретить на усадебной дорожке звезд первой величины. Так что фестиваль стал очень представительным. В этом году к нам приехал выдающийся театральный режиссер Лев Абрамович Додин, художественный руководитель Академического Малого драматического театра — Театра Европы. Его «Чайка» стала спектаклем открытия «Мелиховской весны».
Юбилейная фестивальная программа очень насыщенная — более 30 мероприятий, в частности, специальная программа, подготовленная Академией кинематографического и театрального искусства Н. С. Михалкова. Совместно с музеем академия сняла документальный фильм «А. П. Чехов. Писатель на все времена», кроме того, на «Мелиховской весне» прошла премьера спектакля Академии «Метаморфозы. Святая простота» по произведениям Антона Павловича и творческие встречи с режиссерами и актерами: с Владимиром Хотиненко, Сергеем Урсуляком, Антоном Яковлевым, Игорем Гординым, Антоном Шагиным, Ольгой Хохловой. Работает Мелиховская школа молодых театральных критиков, в которой принимают участие двадцать молодых профессионалов из России, Беларуси и Казахстана.
Меняется и сам музей: при участии сразу трех министерств Московской области у нас ведется большая реконструкция. Проложили водопровод, канализацию, ко всем музейным объектам подвели теплосети. Проходит тщательная, действительно научная реставрация усадебных построек, например, пожарного сарая, который благополучно пережил все перипетии ХХ века. Сейчас уже можно осмотреть баню, уже летом откроем главный дом, флигель-кухню и флигель «Чайка», где Чехов писал пьесу. Открыт центр приема туристов современный, меняются и обновляются выставочные пространства. В частности, мы работаем над тем, чтобы включить в объекты показа небольшое здание, сложенное из бревен чеховского дома — главного дома мелиховской усадьбы, увы, разобранного в конце 1920-х годов. По сути, это стены, которые в самом буквальном смысле «видели и помнят» Антона Павловича.
В XXV «Мелиховской весне» участвуют театры из разных стран и городов, но только один спектакль — на иностранном языке, китайском. Как вам эта постановка?
Во многих странах режиссеры, актеры и в целом театральные люди воспринимают Чехова как своего национального автора. В 2024 году мы с нашим Мелиховским театром ставили «Вишневый сад» с японским режиссером Мотои Миура, и он говорил, что Чехов вообще-то японский автор. Толстой говорил, что произведения Чехова сродни и понятны не только русскому человеку, но человеку вообще. В этой универсальности Антона Павловича — ответ на вопрос, почему его все «присваивают». «Чайка» Сычуаньского народного художественного театра, которая была показана на фестивале, вписана в контекст современной китайской жизни. Это очень интересно. Посмотрим, что из этого получится дальше, потому что Китай сейчас тоже очень сильно меняется.
У вас есть любимые труппы среди участников «Мелиховской весны»?
Я очень люблю наш Мелиховский театр, считаю его лучшим (улыбается). Это профессиональный репертуарный театр, он работает круглый год: мы, наверное, единственный театр, у которого вообще нет ни отпусков, ни перерывов. В репертуаре не только Чехов, но и Довлатов, и Вампилов, и Достоевский, и Пушкин. Мы очень хотели бы называться Мелиховским художественным театром, уже достойны этого. Но название МХТ уже занято, нужно какое-то свое (смеется). Театральная жизнь у нас кипит, зрители приезжают, на днях состоялась премьера — худрук Рустем Фесак поставил «Платонова», очень «чеховскую» пьесу.
К вам в музей приезжают семьи с детьми. Какие программы или экспозиции в «Мелихово» рассчитаны на детскую аудиторию?
Чехов вообще не детский автор. Единственное произведение, которое он написал специально для детей, здесь, в усадьбе, — это рассказ «Белолобый». Когда «Каштанка» понравилась детям, он был очень удивлен, потому что рассказ, конечно, не детский. Чехов вообще так называемой детской литературы не любил и не признавал. Считал, что детям надо давать только то, что годится и для взрослых. Что надо не писать для детей, а уметь выбрать из того, что уже написано для взрослых, т. е. из настоящих художественных произведений; не нужно выдумывать для больного какое-то особенное лекарство только потому, что он ребенок.
У нас в «Мелихово» очень много разных детских программ, например, в новой экспозиции «Рисунки Чехова». Скоро откроется игровая площадка, оформленная по мотивам этих рисунков. И, конечно, в нашем театре есть детские, точнее семейные, спектакли — в том числе по той же «Каштанке».
Как складывались ваши «личные отношения» с Чеховым? Каким был путь в музей «Мелихово»?
Как многое в жизни — случайно и неслучайно одновременно. На третьем курсе филологического факультета я почти случайно записалась на спецкурс по Чехову к Анатолию Самуиловичу Собенникову. Просто один из нескольких спецкурсов. С этого все началось. Потом я писала у Анатолия Самуиловича диплом по Чехову, поступила в аспирантуру и защитила диссертацию «Феномен памяти в художественном творчестве А. П. Чехова». А до этого, еще в аспирантуре, мы решили добраться до Мелихова.
А как ехать? Взяли собрание сочинений, письма Чехова, как он советовал к нему добираться, и ровно той же дорогой с Курского вокзала сюда и приехали. Конечно, опоздали, ворота были заперты — и я помню, как мы стояли, уткнувшись носами в красные ворота усадьбы, и просовывали руки сквозь решетку, чтобы хотя бы руками ощутить атмосферу чеховского места. Подошел охранник, спросил, что мы делаем. Мы объяснили, как долго ехали, как нам это важно. Он открыл нам эти красные ворота, впустил нас. Мы весь вечер гуляли по усадьбе и уехали из Мелихова в абсолютном восторге. А я — еще и с ощущением случайного и одновременно неизбежного события, совершающегося вот прямо в этот момент, вот на моих глазах. Потом я приезжала в усадьбу, участвовала в конференциях и наконец пришла сюда работать заместителем директора по науке, проработала в этой должности около 15 лет. А директором музея стала два с небольшим года назад. Такой долгий-долгий путь.
Что касается чеховской драматургии, поскольку мы говорили о фестивале, то по личным ощущениям «моя» пьеса — это «Дядя Ваня». Иногда думаю, что я как дядя Ваня, из которого «мог бы выйти Шопенагуэр, Достоевский». Но в должности директора я ощущаю себя самыми разными персонажами, чаще всего Шамраевым. Не директором музея, а управляющим имением, к которому приходят с самыми разными проблемами, вопросами, просьбами, далекими и от литературы, и от театра. Порой хочется табличку повесить в кабинете: «Где я вам возьму хомуты?» (смеется).
Беседовала Вероника Гудкова