Кандидат искусствоведения Сергей Акимов объясняет, почему памятник Дзержинскому, который является выдающимся произведением советской скульптуры, не нуждается в «историческом переосмыслении».

Сейчас горожане активно обсуждают намерение администрации дополнить памятник Дзержинскому фигурой мальчика, то ли символизирующей связь поколений, то ли напоминающей о борьбе с беспризорностью, развернувшейся в послереволюционной России по инициативе создателя и первого председателя ВЧК. Многим – и автор статьи среди них – эта идея кажется по меньшей мере странной. Речь идет о полном непонимании исторической и художественной ценности монумента разработчиками проекта реконструкции площади. Предлагаем читателям «Репортера» посмотреть на всем нам привычную статую как на незаурядное произведение советской монументальной скульптуры, каковым ее по праву можно назвать.

О скульпторе

Автором памятника, открытого 7 ноября 1948 года, является известный скульптор Сергей Дмитриевич Меркуров (1881-1952), архитектурное решение было выполнено главным архитектором Дзержинска Алексеем Федоровичем Кусакиным. Меркуров был одним из наиболее востребованных советских ваятелей 1920-1940-х годов. В эти десятилетия в отечественной скульптуре сложилась целая плеяда выдающихся мастеров: Вера Мухина, Иван Шадр, Александр Матвеев, Сарра Лебедева.

Примерно ровесники (младшей из названных мастеров была С.Д. Лебедева), они сформировались как профессионалы в эпоху символизма и модерна, увлекались творчеством Огюста Родена и Антуана Бурделя; некоторые, как Мухина и Шадр, учились во Франции.

После Октябрьской революции они активно включились в создание советской культуры и в новых социальных условиях сумели в полной мере раскрыть свою творческую индивидуальность. В этом ряду стоит и имя Сергея Меркурова. 

Он родился в городе Александрополе (ныне Гюмри) в Армении в греческой семье, происхождение которой фамильная легенда возводила к византийской императорской династии Палеологов. Армяне, кстати, считают Меркурова армянским художником, и в 1984 году в Гюмри был открыт его дом-музей. Учась в Киевском политехническом институте, будущий скульптор принял участие в политических выступлениях студентов, за что был исключен из вуза и уехал продолжать образование в Цюрихском университете. В Швейцарии он познакомился со скульптором Адольфом Мейером и по его совету поступил учиться в Академию художеств в Мюнхене. Выбор жизненного пути был сделан. Затем некоторое время Меркуров жил в Париже. Франция – родина новейших художественных течений – и культурные богатства Италии (в эту страну он совершил два путешествия) сформировали широту его эстетического кругозора.

В 1907 году скульптор вернулся в Россию и с осени 1910 года обосновался в Москве. Его первым крупным успехом стало участие в реализации плана монументальной пропаганды – грандиозного замысла советских властей по увековечению средствами скульптуры революционеров и прогрессивных деятелей всего человечества. Меркуров предложил ранее, еще до революции, изготовленные им статуи Льва Толстого и Федора Достоевского, и они получили одобрение, а немного позднее создал памятник К.А. Тимирязеву (Москва, 1922-1923) – одно из наиболее оригинальных и удачных своих произведений. В дальнейшем, несмотря на споры вокруг его отдельных работ, мастеру сопутствовало официальное признание; он был автором многих памятников Ленину, с которым был лично знаком, и Сталину, удостоился государственных наград, званий заслуженного деятеля искусств РСФСР (1942) и народного художника СССР (1943). Когда в 1947 году была учреждена Академия художеств СССР, Меркуров был избран ее действительным членом.

О монументе

Как видим, над памятником Ф.Э. Дзержинскому для нашего города Меркуров работал, будучи опытным и известным мастером. В эти годы он был также директором Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, и на его плечи легли хлопоты по возвращению музея к нормальной жизни после войны. Однако скульптор не оставлял творчества.

В нашем произведении появилось свойственное ему стремление к лаконичности и обобщенности формы, отчего фигура, не будучи гигантских размеров, выглядит очень внушительно. Выразительности статуи много способствует решение архитектурной части монумента. Алексей Кусакин выбрал очень простую форму постамента: четкий прямоугольный блок, ничего лишнего, никаких украшений, только инициалы и фамилия изображенного, годы его жизни и эмблема органов государственной безопасности. Будь пьедестал хотя бы чуть ниже и шире, сразу бы возник диссонанс между ним и стройной фигурой, поза которой наполнена внутренней энергией. Высота постамента такова, что зритель может хорошо рассмотреть статую, и весь памятник соразмерен окружающему его пространству.

С.Д. Меркуров создал образ государственного деятеля большого исторического масштаба. Современное отношение к Дзержинскому может быть разным, но несомненно одно: глубоко преданный идеалам революции, он не только организовал правоохранительную систему молодой советской республики, без чего не может существовать ни одно государство, но и в целом немало сделал для преодоления страной хаоса и разрухи первых послереволюционных лет. Именно таким его запечатлел скульптор. Перед нами человек твердой воли, решительный и суровый и вместе с тем не лишенный благородства и романтики. Эти различные эмоционально-психологические оттенки образа воплощены при помощи предельно скупых выразительных средств. Благодаря длинной, буквально до земли, шинели силуэт фигуры приобретает подчеркнутую компактность и монолитность, выразительно смотрится со всех сторон.

Такая же ясность и нерасчлененность силуэта свойственна, например, упомянутому выше памятнику Тимирязеву, где ученый изображен в мантии Кембриджского университета. Фигура Дзержинского статична, но наполнена готовностью к движению. Идеально прямая спина и приподнятая голова, выставленная немного вперед нога и пальцы, сжимающие свернутую свитком газету или бумаги, – в этой позе есть и уверенность в своих силах, и сдержанная энергия, и задумчивость, а заложенная в карман левая рука придает персонажу естественность. Художник словно застал своего героя в момент раздумья перед активным действием.

Создание монумента для нашего города – не первый случай обращения скульптора к образу Дзержинского. Памятник ему работы Меркурова был установлен в 1936 году в Сталинграде, на площади перед знаменитым тракторным заводом, и сумел избежать разрушения в дни Сталинградской битвы, хоть и получил повреждения. Там Дзержинский изображен в эффектной и довольно выспренней позе с указующей вперед рукой (она обращена в сторону завода). Этот жест хоть и не противоречит естественности, все же воспринимается как некий шаблон, необходимый для изображения пламенного революционера. Правда, нужно учесть, что и открытое пространство вокруг волгоградского памятника гораздо обширнее, чем окруженный деревьями сквер вокруг нашего монумента, и чтобы скульптура не «пропала» в этой пустоте, необходимо наделить ее интенсивным движением.

В «нашем» Дзержинском на смену внешне выраженному пафосу и несколько плакатной однозначности образа пришли сдержанность и продуманная глубина художественного решения, историческая объективность в отношении увековечиваемой личности.

Немного о мальчике

Вмешательство в любое завершенное художественное произведение нельзя назвать иначе, как варварством. Можете ли вы представить ситуацию, когда руководство музея решило улучшить хранящуюся в оном музее картину и заказало дописать на ней еще персонажей? Звучит, как бред. Почему же такое «улучшение» допустимо, по мнению авторов проекта, по отношению к произведению Меркурова и Кусакина?

Судя по опубликованным в СМИ материалам, между фигурами Дзержинского и мальчика нет никакой композиционной взаимосвязи. Один возвышается на высоком постаменте и своими размерами превосходит реальную натуру, другой будет стоять на уровне земли и его размеры соответствуют человеческому росту. Единства между скульптурами заведомо не получится.

Остается неясной и образно-содержательная связь между ними. Даже если статуя мальчика будет исполнена с превосходным техническим мастерством, что вряд ли, все равно не понятно, как она соотносится с Дзержинским. Вроде бы присутствие этой фигуры не затрагивает непосредственно произведение Меркурова, однако будет нарушен образный замысел не только памятника, но и всей площади, представляющей собой целостный архитектурный ансамбль, который нуждается не в сомнительных дополнениях, а в заботливом сохранении.

И, наконец, последнее. В городе существует масса пространств, ждущих своего архитектурно-художественного оформления. Неужели городским властям и архитекторам больше негде применить свои силы, как только подвергая центральную площадь совершенно не нужной ей реконструкции? Какое-то странное желание, чтобы наш монумент повторил историю древнеримской «Капитолийской волчицы», которой в XV веке итальянский скульптор Антонио Поллайоло добавил фигурки младенцев Ромула и Рема. Вот только сделал он это, по-видимому, не по собственной прихоти, а взамен древних утраченных изображений. Да и живем мы не в эпоху Возрождения, а Феликс Дзержинский – не мифическая волчица…