Электроплесень для насекомых
Азуликандр Жокожоко… Разве можно найти человека более неприметного и более нужного чем он. Конечно, не каждый из нас отдаёт должное проводам, а ведь провода – это лёгкие городов. Или нет. Это кровеносная система современных цивилизаций. Электричество, интернет и … Да хватит и этого, чтобы понять – без Азуликандра нам не обойтись. Ну, он, конечно, не единственный в своём роде на этой планете, кто обладает такими уникальными руками, но у нас, в Петербурге, он единственный.
Порой обхамят его на рынке, обманут, обвешают, когда он покупает любимый светлый виноград кишмиш, и хочется ему плюнуть на этих людишек несчастных. Плюнуть и у них и кофемолка не будет молоть правильно, и тик–ток ничего не покажет… Но только присяга кое чему ободряет его. Служить тому, чтобы люди разделились на динозавров и насекомых – вот великая цель… И они разделятся. Скоро.
Но, порой, ему было не понятно кем станет он… Динозавром? Насекомым? Условные названия, которые о многом говорят. О многом говорят и жилища тех, кто уже почти причислен к динозаврам. Где–то там, за Зеленогорском, есть великолепные дома, каменные, двухэтажные, с видом на Залив и с вертолётной площадкой. Для личного вертолёта. Азуликандр же живёт в двухкомнатной квартире в Коломне, и досталась ему эта квартира от бабушки. Он уже накопил на новый унитаз и покраску стен в туалете, но не решался, потому что не понимал, где найти другой туалет.
Ничего особенно не происходило. Азуликандр съел яйцо в крутую и ему не понравился его вкус. Потом к вечеру начало урчать в животе, урчало всю ночь, спал урывками из–за этого, утром, конечно, прошло, и вот когда прошло ему стало уж совсем как–то нехорошо… Психологически… Смотрит он на пыль опускающуюся сквозь луч света, пробравшийся через щель между плотными шторами, падает луч на сборник стихов Сосноры, а в голове звучит: «Раз–два! Раз–два! По тротуарам шагает сова…» Почему запомнился именно этот стих? Почему это стихотворение, ведь есть другие, хорошие, которые не вспоминаются… Соснора похож на сову. Азуликандр похож на сову. Он хотел бы писать стихи. И понял Азуликандр, что ему надо выйти на улицу и идти, пока он не умрёт.
И он пошёл.
Его руки уже чувствовали, что электроплесень забилась где–то над крышей дома, там где слишком много проводов. Сегодня её чуть–чуть, но скорость интернета уже будет снижаться прямо сейчас. Ну а потом… Никто не хочет знать, что будет, когда электроплесень разрастётся. Зазвонил телефон. Это Виктор Павлович – начальник. Человек–насекомое на службе у того, кого уже и весь мир знает. Того, кто уже стал динозавром где–то в девяностых. Плюньк – Телефон шлёпнулся в канал Грибоедова. Иконка звонка и белые цифры номера исчезли во мраке… И тут Азуликандр почувствовал, что он как–то стал оживать. Груз с плеч. Разве не этого нужно человечеству? Что если убрать все провода? Только временное облегчение? Потом придут динозавры?
Он оглянулся и увидел, как тихо на канале. Раннее утро, солнечное и спокойное. По Невскому проезжают редкие машины. Вжуууу. Вжууу. Тихо. Казанский собор спит так… Величаво… Или величественно… Или шоколадно–каменно… Нет, не шоколадно. Это же церковь, храм, какой шоколад? Ку–кы ку–кы ку–кы – женские каблучки цокают по мостовой. Азуликандр обернулся и увидел красивую бабу с глупейшей пьяной улыбкой. Он посмотрел на неё. Она посмотрела на него. Какая–то искра. Нет, какая–то лягушка прыгула и квакнула, как будто рыгнула, между ними.
– Млодой члвек! У вас есть огоньку? – сказала она, промахиваясь сигаретой мимо рта.
Азуликандр помолчал, немного посмаковал новую для себя мысль, и сказал:
– Чтоб вы все сдохли без своего интернета и электричества! Ублюдки!
Баба удивлённо икнула и ничего не ответила, просто пошла в обратную сторону, а потом прибавила шаг, бег, а потом стала кричать: «АААААААА! Полиция! Убивают!».
Она была похожа на красивую свинью. Как и всё человечество в городах, по мнению Азуликандра.
Когда он добрался до Лахты, он окинул взглядом полным презрения Башню Газпрома. Он знал, что это символ не пламени газового, а это символ гвоздя торчащего из преисподней. Символ того, что сам Дьявол заколотил изнутри вход в ад, потому что люди его уже недостойны. Людей лишили вечной жизни заколотив вход в ад. По мнению Дьявола люди не насекомые и динозавры, люди просто ядовитые растения. Конечно, это теория Азуликандра… Но, понимаете, дело в том, что он имеет на это право.
Каждый день руками он удалял электроплесень из проводов и оптоволокна. Это в первую очередь, потому что, информация должна быть без плесени. Корм должен быть свежим. Корм для мозга. Нужны одинаковые мозги без помех. Никто не знает до конца что это за плесень, откуда она, но Азуликандр имеет свою собственную теорию. Есть теории учёных, но если о них говорить, то за это сотрут в порошок. Итак, электроплесень по мнению Азуликандра это жировые бляшки электричества. Человечество стало переедать тепла, света и информации, и во всех артериях, проводах, стали образовываться отложения, бляшки. И если их можно было бы оцифровать, то получились бы самые тупые мемы, шутки и ролики, произведённые самыми дилетантскими нейросетями. Противные и тошнотворные. Как это узнал Азуликандр? Он оцифровал электроплесень? Да нет. Он как древний монах просто чувствовал. Если монах чувствовал благодать, Господа, то Азуликандр чувствовал концентрированную приторную бессмысленную человеческую глупость. Она чувствовалась как состояние, когда смотришь тик–ток уже четвёртый час и начинает тошнить от этого тупняка и от того, что потратил время хер знает на что. Умножте в несколько раз. Азуликандр посмотрел на башню пристально и сказал: «Пошли вы!».
Через три часа ходьбы вдоль Приморского шоссе он захотел есть. Он понял, что если что–то съесть, он выживет, потому что будет есть. А он не хотел выживать. Он хотел исчезнуть. Азуликандр вспомнил, что надо полюбить боль, чтобы получилось. Сосущая боль в животе. Она становилась не змеёй, а приятным воздухом, ветерком. «Как красиво» – думал он, смотря на эту нетронутую, почти нетронутую электричеством природу. Сосны, кустики, где–то там папоротник и черника. Красиво. «Буду умирать в лесу» – подумал он, и стал выискивать, где можно было бы свернуть, но места тут слишком обжитые, Курортный район. Надо идти. Скоро свобода!
Через минуты на обочину свернула чёрная машина. Мерседес. Блатные номера. С деловым видом из неё вышел тот самый человек–динозавр с вертолётом.
– Ну ты чего, Азуля? – сказал динозавр, приблизился своей походкой, будто у него в жопе горлышко от бутылки элитного шампанского, крепко пожал руку Азуликандру со шлепком, ладонь его сухая и тёплая, потом обнял — Там уже плесенью всё поросло.
– Ну и что? – сказал Азуликандр достаточно резко и испугался. Он же знал, как заканчивают враги динозавра. Вот эту боль он бы не хотел терпеть. По лысине динозавра пробежал невидимый гнев, который потом попал в хитрый мозг, переварился, трансформировался, смягчился, собрал нужные слова, дёрнул мышцы лица, сформировал улыбку, лицемерную такую улыбочку, но глаза выражали привычное желание крови и страха.
– Ты чё, депрессуешь, что–ли? Я те премию выпишу!
– Не надо – сказал Азуликандр, и ему стало противно, что голос его дрогнул и пискнул.
– Не обсуждается, – сказал Динозавр, а потому назвал сумму, которая совершенно убила своей масштабностью, величиной, пробудила дикую жадность, а она была не свойственна Азуликандру. Он просто талантливый человек, гений электроплесени, но такая сумма… – Поехали, а то там эти насекомые скоро резать друг–друг начнут!
– Хорошо – сказал рот Азуликандр, но он этого не хотел говорить… Но сказал, и ему было стыдно за то, что он трус. Теперь то он, кажется, понял кто он: насекомое или динозавр.
Написал Sanchellios на microproza.d3.ru / комментировать