Почему путь в светлое будущее оказался таким долгим
2 октября 1920 года. Зал 3-го Дома Советов в Москве в Божедомском переулке. В стылом воздухе – в зале не топят - стоит пар от дыхания сотен людей. Делегаты III съезда Коммунистического союза молодежи одеты в куртки - кожаные и матросские, шинели, зипуны. Мелькают папахи, буденовки, картузы. Рябит в глазах от разноцветья красных косынок, пестрых тюбетеек, расписных халатов, черкесок с газырями.
В зал быстро входит невысокий, проворный человек. Идет на сцену, на ходу сбрасывая пальто с черным бархатным воротником. Бросает его на стул, сверху водружает кепку.
Народ сначала не понял, что это за человек. Потом люди разглядели и обрадовались – это председатель Совнаркома Ленин! Обрушилась лавина аплодисментов…
На съезде присутствовал 22-летний Александр Безыменский, будущий известный комсомольский поэт.
Он вспоминал: «Владимир Ильич то внимательно смотрел на свой конспект, то оборачивался к столу президиума, всем своим видом прося успокоить аудиторию. Председательствующий начал, наконец, усиленно звонить, но в общем грохоте овации звона колокольчика почти не было слышно. Тогда Ленин заложил палец левой руки за борт жилета, а правой рукой сделал несколько успокаивающих жестов, явно призывающих дать ему возможность начать доклад. Овация все продолжалась. Ленин вынул из жилетного кармана часы, показал на них пальцем. Однако и это не помогло. Председательствующий, перегнувшись через стол, крикнул над моей головой так громко, как только мог:
- Владимир Ильич! Как объявить ваше выступление? Доклад о международном положении? Доклад о текущем моменте?
- Нет, нет, - отрицательно качнул головой Владимир Ильич, лукаво улыбаясь, - не то... не то... Я буду говорить о задачах союзов молодежи. Но объявлять это - лишнее. Да, да, лишнее...»
При Советской власти в школах, институтах изучали речи Ленина. Все выступления вождя мирового пролетариата признавались выдающимися, гениальными. Во всяком случае, так принято было считать.
На самом деле Ильич говорил много, часто повторялся, возвращался к уже сказанному. Он блуждал в чаще слов и никак не мог выйти к заключительному моменту, подведению итогов. Такой витиеватой и многословной была его речь на комсомольском форуме. Она вошла в историю, благодаря фразам Ленина о коммунизме: «Тому поколению, представителям которого теперь около 50 лет, нельзя рассчитывать, что оно увидит коммунистическое общество. До тех пор это поколение перемрет. А то поколение, которому сейчас 15 лет, оно и увидит коммунистическое общество, и само будет строить это общество».
Можно подумать, что Ленин отодвигал коммунизм на дальнюю перспективу. Но на самом деле он верил, что светлое будущее совсем близко. Однако продолжительность жизни в то время была невысокой, и потому Ленин отказывал в возможности увидеть коммунизм даже пятидесятилетним.
Интересно, что он думал о себе? Ильичу в 1920 году исполнилось как раз полвека.
«И вот, поколение, которому теперь 15 лет и которое через 10-20 лет будет жить в коммунистическом обществе, - говорил он. - должно все задачи своего учения ставить так, чтобы каждый день в любой деревне, в любом городе молодежь решала практически ту или иную задачу общего труда, пускай самую маленькую, пускай самую простую…».
Знал ли Ленин, что такое коммунизм?
Трудно сказать. Во всяком случае, ни в одной работе об этом ничего нет. Он только призывал, в том числе и в выступлении на III съезде Коммунистического союза молодежи, к разрушения всего старого, превращения его в груду развалин. Это Ленин называл расчисткой почвы для будущего коммунистического общества.
В итоге все, что могли, снесли, но стали воздвигать совсем другое «здание». Однако граждан СССР постоянно, на протяжении многих лет, убеждали, что в стране строится именно коммунизм. Особенное усердие в этом проявил Никита Хрущев, отличавшийся необузданным нравом и склонностью к сомнительным, а часто абсолютно нереальным проектам.
30 июля 1961 года «Правда» опубликовала проект третьей Программы КПСС. Ее текст стал сенсацией – партия сообщила народу, что до наступления коммунизма осталось всего 20 лет. Встретить его предполагалось в 1980 году!
Последняя фраза эпохального документа звучала так: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»
Предыстория создания программы такова: несколько месяцев на одной из правительственных дач не зная ни сна, ни отдыха работала специальная группа ученых и публицистов. Один из ее участников, Федор Бурлацкий, рассказывал, что большинство из них было против включения в программу экономических прогнозов и конкретных сроков. Однако Хрущев, которого было трудно переубедить, настоял на своем…
Коммунизм обещал народу неведомое изобилие и отсутствие любых жизненных проблем. Целый раздел программы рассказывал о небывалом взлете материального благосостояния граждан СССР. Им гарантировались отдельные квартиры, бесплатное образование, лечение, отдых, а также использование коммунальных услуг. Партия также обещала массовое снижение цен и отмену налогов. Приход новой эры должен был обеспечить жителям Советского Союза самый высокий уровень жизни мире!
«Проповедь о добре, благополучии и красоте жизни, которую несла новая Программа, наводила на сравнения с утопиями прошлого, - писали Петре Вайль и Александр Генис в книге «60-е. Мир советского человека». - Характерно, что обсуждения Программы в советской периодике практически не обходились без этого слова – «утопия», – хотя оно прежде носило явно негативный оттенок. Теперь слово и само понятие были реабилитированы: то, что раньше обозначало «несбыточную мечту», оставило за собой только значение «изображения идеального общественного строя». Вовсю мелькали имена Томаса Мора и Кампанеллы. В особой чести был итальянец: ведь это он впервые в истории трактовал труд как дело чести и насущную потребность человека. Он же предлагал применять к лентяям не только убеждение, но и принуждение («Кто не работает – тот не ест»). А герб Советского Союза был уже описан в «Утопии» Мора: серп, молот, колосья»
Конечно, далеко не все поверили безудержной фантазии кремлевского сказочника. Но вслух опровергать ее было опасно – привлекут за антисоветчину! Тем не менее, немало людей приняли программный документ партии всерьез. И включились в «игру», затеянную властью. К примеру, журнал «Крокодил» уверял, что к вожделенному сроку исчезнет преступность. Тюрем не будет, за нарушение законов суды будут приговаривать не заключению, а к фельетону. Поскольку у милиции не будет работы, правоохранители начнут разыскивать тех, у кого пропало хорошее настроение.
Откликнулись на событие и поэты. Правда, они были довольно осторожны. Евгений Долматовский просто вопрошал: «Великая Программа, дай ответ, что будет с нами через двадцать лет?» Застыла в томительном ожидании Маргарита Алигер:
Что не по нас - мы скажем иногда:
- При коммунизме будет по-другому.
- А по-какому? Движутся года.
Путь в будущее - как дорога к дому.
Неожиданным было заявление молодого и горячего Евгения Евтушенко: «Если мы коммунизм построить хотим, / трепачи на трибунах не требуются. / Коммунизм для меня - / самый высший интим, / а о самом интимном - / не треплются».
Третью программу КПСС приняли в октябре 1961 года на XXII съезде КПСС. Советский народ воспринял ее в основном, скептически, и, по старой традиции, «анекдотически». Вот один из примеров народного фольклора:
«После того, как лектор в колхозном клубе разъяснил Программу КПСС, последовал вопрос из зала: «Если коммунизм победит во всем мире, где же мы тогда зерно покупать будем?»
На том же XXII съезде был утвержден Моральный кодекс строителя коммунизма. Они должны были заботиться «о сохранении и умножении общественного достояния». Им должны быть присущи «высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов», «коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного. В обществе должны воцариться «гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат».
«Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни» должны были стать нормой жизни.
В общем, в коммунизм должны были попасть только идеальные, беспорочные личности. Остальные – нечистые на руку, стяжатели, бюрократы, эгоисты, равнодушные и прочая нехорошая публика оставались в прошлом. В газете тех лет был опубликован символический рисунок. На вокзальном перроне стоят стиляга, алкоголик, спекулянтка, тунеядец. Они грустно взирают на отходящий состав с симпатичными пассажирами, у которых налицо все признаки истинных строителей коммунизма. Поезд держит путь в светлое будущее…
Хрущеву в то время было 67 лет. Рассчитывал ли он попасть в коммунизм? Неведомо. Однако Никита Сергеевич постоянно звал всех туда. Может, он и сам поверил в свои утопические идеи?