Куёт он строфы, как подковы
Поэт. Родился в 1955 году. Окончил МФТИ, кандидат физико-математических наук. Доктор юридических наук, профессор, академик РАЕН. Автор книг «Оси координат», «Вороны и лисицы» и др., публикаций в периодической печати и альманахах. Лауреат многих литературных наград. Член Московского клуба юмористов «Чёртова дюжина». Секретарь Союза литераторов РФ. Живёт в Москве.
Письменность (триптих)
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Н. Заболоцкий
I
Поэт, сидящий за экраном,
Как незавидна жизнь твоя –
Клавиатура бытия
Её наполнила обманом:
Конечно, десять шустрых пальцев
Быстрей, чем резвое перо,
А то, что вышло не острó,
Поправить тоже не хитрó;
Но жалко всё-таки страдальцев,
Презревших, Музе вопреки,
В водовороте ускоренья
Всю радость плавного движенья
И прелесть медленной строки.
А вот блокнот – он придаёт
Целенаправленность поэту:
Бумага кремового цвета,
Ляссе, тиснёный переплёт;
Ложится медленно и плавно
В блокноте каждая строка,
Здесь все слова – наверняка
И буквой, выписанной явно,
Горда уставшая рука.
И если вам не всё равно,
Писать ли в Вечность, или в Лету,
Любите рукопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано.
II
Вцепляясь в резвое стило,
Строчит истории назло,
Как истинный суде́б вершитель,
Забывши факты, даты, лица,
Творит, событьям вопреки,
И каждый перевод строки
Сулит сплошные небылицы –
Ему б задуматься о том,
В какие лезет он потёмки
Икак надменные потомки
Оценят пухлый этот том;
Ума добавить и харизмы
Герою складного стиха –
Порою в этом нет греха,
Но и плодить анахронизмы
И чушь прекрасную нести,
Быль и враньё перемежая, –
Заслуга тоже небольшая...
Короче, только два пути
Остались честному поэту:
Один – писать из головы,
Хитросплетения канвы
Расцвечивая по сюжету;
Ну, и второй, отличный путь –
Чтоб относиться с должным тактом
К делам, событиям и фактам,
Трактуя их не как-нибудь,
Не сочиняя просто так,
Не искажая всё, что можно
И что нельзя,
ценить надёжный
Источник – в этом самый смак.
И если вам не всё равно,
Верны ли факты и сюжеты,
Любите летопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано.
III
К священной жертве Аполлон,
Едва ли осозна́ет он,
Сколь изобильна жертва эта,
Забывши сон, питьё, еду,
Презрев житейские забавы,
Творит поэт не ради славы,
Отдавшись гордому труду,
И, упоённый силой слова,
Под спудом спавшей до поры,
Куёт он строфы, как подковы,
Ровняет строки, как вихры;
Духовной жаждою томим,
Творец, подобный полубогу,
Один выходит на дорогу –
И путь кремнистый перед ним,
А за спиною тяжкий груз
Из образов невоплощённых,
И слов, ещё не изречённых,
И шёпота невнятных муз;
Но, не жалея сил душевных,
Он торжествует оттого,
Что кровью сердца своего
Струит потоки слов волшебных.
Что ж, эта жертва хороша,
Она вполне во вкусе Феба –
Вода и хлеб, земля и небо,
Пространство, время и душа;
Но и самой свободой слова
Отчасти жертвует поэт –
И приглушает яркий свет,
Чтоб не смущался бестолковый
От неожиданных идей;
А потому, усвоив это,
Любите тайнопись, поэты!
Лишь ей, единственной.
Лишь ей.
***
Как, помнится, сказал Уайльд,
Не так уж важно, где живёшь:
Везде земля, везде асфальт,
И остров Крит на остров Уайт
Довольно явственно похож;
Не так уж важно, что ты пьёшь,
Будь это кофе или спрайт,
Кого ты ждёшь, куда ты вхож,
Маис ты сеешь или рожь
И – Иванов ты или Хайт...
Не так уж важно, чёрт возьми,
Коль все мы созданы людьми.
***
А раньше зимы были слаще:
В них был морозец настоящий,
Которым полнилась душа,
И солнце в небе голубом
В разрыве между облаками;
А нынче – только снег с дождём
Над головой и под ногами.
Душой и телом озлобясь,
Мы ждём весны, как жаждут чуда,
Она неведомо откуда
Придёт, усиливая грязь,
В порядке краткого привета
Взглянёт на мир из-под руки
И тут же превратится в лето –
Как наши вёсны коротки!
Казалось бы, настало лето,
Но лето тоже не ахти:
То дождь наладится с рассвета
И не утихнет до пяти,
То в августе придёт жара
С удушливым оттенком торфа,
С перегорелым вкусом торта,
Висящим в воздухе с утра...
Но вот в начале сентября
Повеет запахом привычным:
Осенним, сумрачным, обычным –
Тоской, короче говоря;
Ах, эта осень! Вот она –
Она уж точно неподдельна:
Угрюма, пасмурна, бесцельна
И так длинна, длинна, длинна...
14 февраля, Преображенское
Погода хмурилась, как и обещано,
Пургою сыпала по-деревенскому,
Угрюмо щурились навстречу женщины,
Шли от Сокольников к Преображенскому.
На лицах пасмурных следы усталости
От отбывания дурной повинности,
И нет ни капельки, ни даже малости,
Ни тени радости и валентинности.
И вдруг почувствовав Предназначение,
Я каждой встреченной сказал: – Красавица!
Вы просто созданы, чтоб нам понравиться!
Не надо хмуриться! Долой сомнения!
Вы все любимые, такие разные!
Пускай не балует погода скушная,
Назло метелице давайте праздновать –
И вижу: женщины застыли, слушая,
И по-парижски мне вдруг улыбаются,
И исполняются вдруг шарма венского,
И на глазах моих преображаются
Преображенщины Преображенского.
Блаженны не участвующие
Блажен муж, иже не идёт
на совет нечестивых
и не стоит на пути грешных...
(Псалтирь 1:1)
Мирок литературный тесен –
Строке и рифме господин,
Поэт, ты тем и интересен,
Поэт, ты царь – живи один.
Ценя признание народа,
К нему при этом не стремись –
На том пути не вверх, а вниз
Подстерегает несвобода;
Но знак народного признанья
При всём при том не отвергай,
Народу оды посвящай,
Носи заслуженные званья,
Не избегай любви людей,
Давись её густою пенкой,
Но не гоняйся за оценкой
Самоназначенных судей.
Тебя им просто не понять,
Их цели от тебя далёко,
А их решений подоплёку
Они не станут разъяснять;
Обиды вовсе не таи,
Пойми, избавясь от сомнений:
Им ни к чему твой мрачный гений,
У них есть гении свои.
Не чти, поэт, чужой пиар,
Он не приносит в жизни счастья,
К чему ярить пустые страсти
И разжигать гнилой базар;
И, совершая каждый шаг,
Благодари царя Давида:
Блажен поэт, что и для вида
Нейдёт в чужой ареопаг.