Эпоха Путина в истории России: чудо, крымский консенсус и застой

МОСКВА (ИА Реалист). Владимир Путин — человек, который практически во всем определил постсоветскую Россию, выбрал ее путь у знаменитого перекрестка трех дорог. И именно ему мы обязаны тем, что Россия стала такой, какой она стала, а не какой-нибудь иной. Михаилу Горбачеву мы обязаны развалом СССР, Борису Ельцину — тем, что он вытащил из разваливающейся страны самую большую часть — новую Россию, и сделал ее непохожей на СССР. Путин создал новую Россию, что называется, во всех подробностях. И Горбачев, и Ельцин были, один себе на горе, другой себе на радость революционерами-разрушителями. Путин был первым созидателем среди российских руководителей и это сделало его ключевой фигурой в новейшей истории России: именно он выстроил новое государство. Поэтому понять новую Россию невозможно, не поняв путинскую эпоху. Этапы строительства были различными. С точки зрения внешнего наблюдателя, имели место невероятные успехи, были пробуксовки и топтания на месте, всенародная поддержка и выступления оппозиции. Так что эпоха Путина делится на целый ряд периодов. Вот об этих периодах мы и поговорим. Первый период: становление путинской России (2000 — 2008 гг.) Россия Путина — это одновременно продолжение и отрицание России Ельцина. Режим Ельцина держался на трех опорах. Главная из них — клан (тогда его называли «Семья»). Люди «семьи», лично преданные президенту, занимали все ключевые должности. Принцип команды-клана работает в любой властной вертикали, а при революционном режиме, а режим Ельцина был революционным, когда институты не выстроены, а традиции не сформированы, роль клана возрастает многократно. Но одного клана мало. Необходимы механизмы, гарантирующие лояльность рядовых чиновников. Всего сверху не проконтролируешь, да и делать это не имеющее административного опыта, ельцинское окружение просто не умело. И еще одно немаловажное обстоятельство — Ельцин не доверял аппарату, подозревая его в стремлении к реставрации советской власти. Поэтому ему нужен был очень сильный механизм, гарантирующий лояльность аппарата. И такой механизм был найден — коррупция. Человеку дозволялось безнаказанно воровать до тех пор, пока он выполняет приказы сверху. При этом зарплаты чиновников, даже высокопоставленных, были столь малы, что знаменитая фраза «жить тебе на одну зарплату», действительно, была проклятьем. Чиновник был обречен на коррупцию, а значит и на зависимость от вышестоящих. Борис Ельцин и Владимир Путин. Фото: Сергей Величкин, Владимир Родионов/ТАСС Третья опора режима — олигархи. Ельцин не доверял аппарату, но опирался на бизнес. Под страхом возвращения советской власти бизнес был обречен на поддержку Ельцина. Тем более что бизнес был создан государством искусственно и оставался поэтому под контролем власти. Правда, концентрировался не в руках государства, а в руках «Семьи». Естественно, всерьез «Семьей» контролировался только крупный бизнес — олигархия (бизнес меньшего размера контролировался более низкими чиновниками). При этом сложилась парадоксальная система: крупный бизнес фактически не платил налогов, но по первому требованию президента должен был выделить необходимую сумму для реализации любого президентского проекта. Регулярная налоговая система была заменена «системой» дани и поборов. Четвертая опора — механизм контроля регионов. Но здесь Ельцину мало что удалось. Фактически был установлен нейтралитет, основанный на разделении кормовых баз: с федерального бизнеса дань берет федеральная власть, с регионального — региональная. Такая получилась система: на трех опорах вместо четырех. Но к 1999 году все трещало по швам. Контролировать государственный аппарат удавалось, но заставить его работать получалось не очень. Зависимые от Ельцина олигархи, привыкшие, что он «работает с документами», — то ли пьет, то ли болеет, понемножку начали перетягивать на себя власть. Региональные начальники превратились почти в независимых князьков, и через Совет Федерации — палату губернаторов — начали блокировать решения президента. Необходима была модернизация, иначе «Семья» потеряла бы все. И для этой модернизации был найден и выдвинут Путин. Он начал строительство регулярного государства. Начал с изменения принципа лояльности. В отличие от 1990-х, чиновники были не угрозой, а опорой государства. И только опираясь на аппарат, можно было выстроить регулярное (нормальное) государство, а не революционную диктатуру. Уже в первый год своего президентства Путин изменил систему оплаты труда чиновников. На зарплату стало можно жить. Это конечно не искоренило коррупцию, но она перестала быть неизбежной, а значит перестала быть основой лояльности. Такие действия сформировали широкую поддержку Путину среди средних чиновников. Опираясь на эту поддержку, можно было приступать к решению второй задачи — формированию собственной команды. Изменить командно-клановую сущность власти ни Путин, ни кто иной не могли. На тот момент у власти была ельцинская команда. Две ключевые должности — главы Администрации президента и премьер-министра занимали Александр Волошин и Михаил Касьянов. Первый был лоялен Путину, про второго я этого утверждать не берусь, но в любом случае это были ключевые члены ельцинской команды. Поэтому замена ельцинских кадров на путинские была жизненно необходима, чтобы он стал президентом не по названию, а по сути. Эту задачу, даже опираясь на поддержку аппарата, Путин решал четыре года. И дело было не только в силе ельцинской команды, а в управленческом стиле Путина: он старался решать задачи так, чтобы не возникало эксцессов и кризисов. И поэтому не сразу, но в основном к 2004 году ключевые посты были заняты людьми нового президента. Эта команда поддерживалась лояльным аппаратом, что позволило превратить государство в работающий инструмент — в руках президента. А имея такой инструмент, можно было перейти к решению самой масштабной задачи — выстраиванию новых отношений с олигархами. Александр Волошин, Сергей Степашин, Владимир Путин и Борис Ельцин. 5 июля 1999 года. Фото: ТАСС/Александр Чумичев Олигархи в последний ельцинский период, когда президент постоянно «работал с документами» (то ли пил, то ли болел), сконцентрировали в своих руках ресурсы, а значит власть, и действовали исключительно в своих эгоистических интересах, что приводило к разрушительным последствиям как для страны, так и для каждого отдельного человека. Обуздание олигархов стало вопросом жизни и смерти. И здесь Путин объявил о «равноудаленности олигархов». Суть новой политики: олигархам остаются их капиталы, но они должны платить налоги, согласовывать свою экономическую стратегию с государством и не лезть в политику. Крупный бизнес превращался в подчиненный государству слой. Те, кто согласились с такой позицией, сохранились, те, кто попытался играть по старым правилам, оказался или за границей, или в тюрьме. Причем равноудаленность была достигнута очень легко без грандиозных усилий и революционных потрясений. И это естественно: олигархи были созданы властью и генетически зависели от нее: ни один из наших миллиардеров не мог обосновать свое право на собственность ничем, кроме решения власти. В этих условиях, если бы они не согласились на равноудаленность, пришлось бы соглашаться на национализацию, тем более что вопросы к приватизации были не только у государства, но и у общества. И случилось чудо, налоги наполнили казну, это позволило государству не только выплатить внешние долги, но через госзаказ сделать вложения в промышленность, и что не менее важно — регулярно выплачивать зарплату, что привело к резкому росту уровня жизни и развитию производства, предметов потребления и услуг. Успехи в экономике породили беспрецедентную поддержку президента. На выборах 2004 года никто, включая соперников Путина, не сомневался, что он выиграет. Кроме того, концентрация власти и наполненный бюджет позволили Путину решить задачу, которую не смог решить Ельцин — выстроить вертикаль управления регионами. И эта была вертикаль не административная, а экономическая. Налоговая система была создана так, что в региональных бюджетах концентрировались средства, необходимые для функционирования регионов, а средства на развитие необходимо было просить у федерации. Таким образом, регионы оказывались в зависимости от федерации без всякого насилия, они «сидели на цепи», но «цепь» была «золотая» и непонятно, это ошейник или награда. Тем более что при Ельцине федерация ничего не давала регионам. Поэтому новая система воспринималась региональными элитами положительно. Итог этого периода проще всего описать как чудо: страна с деградирующей экономикой, нищающим населением, коррумпированным чиновничеством и слабо контролируемыми регионами превратилась в страну с развивающейся экономикой, растущим уровнем жизни и работающей вертикалью государственного управления. И символом этого чуда стал Путин, поддержка которого была в этот период беспрецедентной. Второй период: президентство Медведева и появление оппозиции (2008 – 2012 гг.) Выделения этого периода определяется «рокировкой»: президентством Дмитрия Медведева и премьерством Путина. В экономической и социальной сфере почти ничего не изменилось. Единственное, что в условиях мирового кризиса рост экономики и уровня жизни замедлился, но ситуация была намного лучше, чем при Ельцине и социального недовольства не вызвала. Но вот в политической сфере кое-что происходило. Процесс выдавливания олигархов из политики затронул информационную сферу — кризис вокруг НТВ, что породило недовольство Путиным и шире — режимом со стороны либеральной интеллигенции. В тот период это недовольство никак не выплеснулось, противоречить всенародно поддержанному Путину себе дороже. Но с избранием Медведева у либералов возникли новые надежды. Они придумали миф о двух башнях Кремля: консервативно-силовой и либерально-экономической. Лидером первой башни они объявили Путина, а второй — Медведева. Они считали, что Медведев поддержит либеральные партии на парламентских выборах, а либеральное большинство в Госдуме поддержит выдвижение в президенты Медведева и его победу на выборах над Путиным. Эти люди искренне не понимали, что существенных идеологических различий между Ельциным, Путиным и Медведевым нет: все трое видели путь развития России в рыночной экономике, но тяготели к жесткой вертикали управления. Во внешней политике все трое старались вписаться в западный мир, но требовали хотя бы минимального учета интересов России (требования Путина были больше и определеннее, чем у Ельцина лишь потому, что ресурсов, а значит и степени свободы у Путина было больше, чем у Ельцина). Дмитрий Медведев. Фото: Youtube Поэтому ни о каком конфликте между Путиным и Медведевым не могло быть и речи. Но либералы этого не понимали. И когда Медведев поддержал «Единую Россию» на выборах 2011 года, это было воспринято как предательство (один видный либеральный деятель того времени публично с экрана заявил: «Медведев нас предал». Хотя Медведев им ничего не обещал) и вызвало негодование. В декабре 2011 года произошли митинги на Болотной площади с требованием непризнания результатов выборов и отставки главы Центризбиркома Владимира Чурова. Митинг не был поддержан населением, что естественно. В то время население, помнящее 1990-е, либералов сильно не любило. Поэтому практических последствий событие не имело. Но правая оппозиция возникла и с тех пор существует. Более того, в мае 2012 после президентских выборов эта оппозиция объединилась с радикальными левыми из «Левого фронта» и провели акцию «Окупай Абай». Здесь за счет левой молодежи удалось продержаться больше недели, но массовая поддержка также не возникла. Главным итогом этого периода было именно возникновение радикальной оппозиции, которая ставит задачу не воздействия на режим, а его ликвидацию. А это означало, что при принятии дальнейших решений режим (президент) должны были выбирать только те решения, которые не ослабляют его. Степень свободы власти пусть несущественно, но уменьшилась. Третий период: рывок в будущее (2012 — 2014 гг.) Это самый важный период путинской эпохи: все достижения и все проблемы современной России вышли из него. Предыдущие периоды были подготовительными: формировалась работающая система управления, концентрировались ресурсы, решались проблемы, оставшиеся от эпохи Ельцина. Все это сделано: проблемы решены, ресурсы сконцентрированы — подготовка закончена. Теперь нужно двигаться вперед. Причем это должен быть не просто количественный рост, а качественный скачек — чудо. Для количественного роста не нужна концентрация ресурса, он идет сам по себе естественным образом. А поэтому концентрацию ресурса можно оправдать, только поставив задачу качественного скачка, тем более что общество, помня чудо начала 2000-х, ждет от Путина именно чудо. Да и сам президент хотел совершить чудо, и считал это возможным и необходимым. И вот Путин опубликовал свои знаменитые статьи, в которых определил цели развития России. В основе плана было создание высокотехнологичной экономики, производящей не сырье, а конечный продукт. Это, в свою очередь, позволяло удвоить ВВП и занять место в пятерке ведущих экономик, а с другой — резко повысить уровень жизни населения. На этой основе предлагалась модернизация всех сфер жизни общества: образования, науки, медицины, оборонной сферы и так далее. На основании статей появились майские указы. Но президент мог определить лишь направления движения, конкретику должен был определить государственный аппарат. При этом ни советский способ контроля через планирование, ни рыночный здесь не работали (для советского не хватало тотальной государственной собственности, а рыночные механизмы не работают там, где действуют монополии, а государство в данном случае — монополия). В результате государственный аппарат сам планировал работу, сам ее осуществлял и сам перед собой за нее отчитывался. А у государственного аппарата своя логика, он не отвечает за достижения конечной цели, для него важны промежуточные результаты. Причем промежуточные результаты не как достижение конкретной цели — построение завода или открытие больницы, а достижение некоторых формальных критериев, которые аппарат сам разработал и сам же их достиг. Для аппарата ничто иное, кроме достижения объявленных показателей, не имеет значения, а следовательно — не важно каким способом достигнуты эти показатели, всегда выбирается тот путь, который позволяет достигнуть показателей с наименьшими усилиями для аппарата. Не важно, что выбранный путь зачастую не ведет к поставленной цели. Показатели достигаются, а цели — нет. Проиллюстрируем это на примере зарплат преподавателей и врачей. Майские указы требовали, чтобы зарплаты этих категорий в разы превосходили зарплаты по региону. И цель была достигнута только в целом и в среднем. В среднем по отрасли в большинстве регионов средняя зарплата соответствовала контрольным показателям, но достигалось это зачастую за счет увеличения зарплат руководителей, либо за счет увеличения нагрузки, в результате чего люди стали работать на половину и четверть новой высокой ставки. В итоге контрольный показатель был достигнут, а цель — повышение уровня жизни этих категорий — не была достигнута. И так во всех сферах. И причина не в злонамеренности аппарата, а в том, что по-другому он работать просто не может. В результате были затрачены огромные ресурсы и достигнуты даже некоторые результаты, но цель — качественный скачек и возникновение новой России ни только не была достигнута, но мы к ней даже не продвинулись. И именно это является главной проблемой путинской эпохи. Огромные ожидания, огромные усилия и отсутствие качественного скачка — чуда. Все дальнейшие проблемы возникли именно отсюда. Четвертый период: от крымского консенсуса до пенсионной реформы, перенос центра тяжести на внешнюю политику (2014 – 2018 гг.) Однако пока видимых проблем нет. Всем понятно, что достижение грандиозных целей требует большого времени. Зато мы присоединяем Крым. Это действие власти получило поддержку всего общества. Возник крымский консенсус. Это укрепило режим, дало ему больше возможностей для реализации своей внутренней экономической и социальной политики. Но появилось искушение в большей степени заняться внешней политикой, раз это так востребовано обществом. Тем более что внутренних успехов пока продемонстрировать нельзя. Да и по сути время для активной внешней политики наступило. Внутренние процессы так или иначе были запущены, и появилась возможность заняться внешней политикой. И вот в 2015 году мы появляемся в Сирии. По сути это было правильное решение. Лучше воевать с ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии, а не на Кавказе. Но в отличие от Крыма, правильность этого решения была не очевидна для рядовых граждан, которым не было никакого интереса даже искать Сирию на географической карте. Российская армия. Фото: открытые источники Жизнь лучше не становится, а мы тратим огромные деньги в Сирии. Это не вызвало недовольство, скорее — недоумение. Но это недоумение ослабило действие крымского консенсуса. При всем внимании к внешней политике, внутренние вопросы тоже никуда не делись. Чуда не случилось, и казалось, что если влить дополнительные ресурсы, то оно все-таки случится. Но эти ресурсы в условиях санкций надо где-то брать. И их изыскивают за счет социальных расходов — оптимизируется образование и здравоохранение. И главное — в 2018 году проводится пенсионная реформа. Все это делается для одной цели — снять социальную нагрузку с плеч государства. Реформа была проведена технологически качественно: люди, непосредственно выходящие на пенсию, не были ущемлены, а те, кто должен был пострадать, страдать должен был позже, одним уже нечем возмущаться, другим еще нечем возмущаться. Поэтому все были недовольны, но никаких социальных действий не последовало. Но последствия были. Крымский консенсус перестал существовать. Более того, меняется отношение к государству: оно перестает восприниматься как институт, радеющий за интересы каждого, а воспринимается как структура с собственными интересами. Пятый период: движение с пробуксовкой и нарастание противоречий (с 2018 года по настоящее время) В этот период катастрофы нет, но проблемы продолжают накапливаться. Растет бедность, причем фактически это нищета. При этом растет разрыв между бедными и богатыми. Возникает социальная напряженность. Чуда так и не происходит. Но государство продолжает действовать в логике чуда (национальные проекты находят свое развитие в национальных целях). И по-другому оно не может. Главное, что умеет делать государство — концентрировать ресурсы и осуществлять с их помощью крупные проекты (первые государства появились там, где появилась потребность в этих проектах). Никаких других преимуществ государство не имеет, поэтому оно любые задачи решает только в рамках крупных проектов (поэтому СССР очень хорошо делал космические корабли и очень плохо — пуговицы). Но чуда так и не случилось. Потому что заставить чиновников работать на результат, а не на процесс, так и не удалось. Правда, задача эта очень трудная и исполнимая только при авторитарном режиме. Раздражение населения продолжает расти, но прямых политических последствий оно не имеет. Так как люди недовольны не режимом, а государством: в одинаковой степени и властью, и оппозицией. Авторитет Путина самый высокий среди всех политиков. Чудо 2000-2008 гг. работает до сих пор. Так что этот период можно назвать застоем. Классический застой был временем, когда высшая власть сознательно отпустила вожжи и чиновничество стало жить для себя. Сегодня мы так и не нашли механизм, который заставил бы чиновничество работать для достижения цели. Именно поэтому с 2012 по сегодняшний день делается много, а получается мало. И это главный вызов, стоящий перед властью. Но что же дальше? Какова будет трансформация режима? Из вышесказанного понятно, что главное здесь — вопрос о государстве и изменении его роли в обществе. Здесь вариантов немного. Ослабление роли государства в экономике и его превращение из субъекта в регулятор — мечта наших либералов. Но это маловероятно. Такой переход означает передачу власти от государства к бизнесу. И дело не только в том, что чиновники власть не отдадут, а в том, что передавать ее некому. Малый бизнес взять власть неспособен, а крупный — подчинит страну своим эгоистичным интересам. Это мы видели в 1990-е. Усиление авторитаризма и включение тех контрольных механизмов, которые работали при Николае I и Сталине. Формально это не так сложно сделать. Но работать такая система может только при жестком наказании за невыполнение задач, а на это никто не пойдет. Сохранение того, что есть сейчас, но при том, что за государством остается сохранение и поддержание системы, а развитие возлагается на госкорпорации. Корпорация по необходимости работает не на процесс, а на результат. Процесс усиления роли госкорпораций уже начался. Но далеко по этому пути не уйдешь. ГК работают в логике бизнеса и у них свои эгоистичные интересы. Так что в конечном счете нас ждут очень незначительные трансформации. А по сути все останется, как было. Если говорить об изменении персон, а не институтов. То скорее всего, Путин останется президентом. Это удобно для власти: останется он, останутся и другие. Если он не захочет остаться, то будет кто-то из ближнего круга: Медведев, Шойгу… Чем ближе этот человек Путину, тем меньше он поменяет аппарат при приходе к власти. Современная российская власть, как и любая власть, стремится к стабильности — минимизации любых изменений. Так что консервативный сценарий является самым вероятным. И это одинаково касается и персон, и институтов. Дмитрий Журавлев — директор Института региональных проблем, специально для ИА Реалист