ГИМС

Однажды я трудился на провинциальном ТВ главным редактором. Совсем полгода и, точнее сказать — не работал, а, скорее — учился им быть. Практической пользы от такого редакторства было немного, но мне нравилось. Весна после кризиса 2008 года – Урал, чтобы выдохнуть после Москвы.

Спустя две недели после старта телекарьеры – утром майских праздников, звонок продюсера (такой же "продюсер", как я "главный редактор"):
— Леня, ты поедешь с нами и ГИМС в рейд по Каме?
Мне послышалась немецкая фамилия и я переспросил:
— Кто такой Гимс и, еще раз – куда он нас повезет?
— Это не он, а – Государственная инспекция по маломерным судам. Они телевидение каждый год вывозят на рейд – браконьеров ловить. Ну, как ловить – мы им делаем бесплатный сюжет о том, какие они молодцы, а они нас на природу и стол накрывают, баня и все дела. Мы с ними давно дружим – будет весело. Можешь девушку брать, только на сборы – полтора часа. В двенадцать на пристани. Вернемся завтра вечером. Едешь?
— Видимо, да.

Причал через дорогу от кладбища, низкое холодное небо и Кама цвета тоски. Девочки в теплый катер с крышей, мальчики в железную лодку с мотором и начальником ГИМС. Оказалось, что "учения" для телевидения проходят по всем правилам – прочесывания пойм и речных закоулков, проверка рыболовных снастей на реке, лазание в прибрежных кустах. Мы с оператором (который продюсер) часов пять катались в открытой моторке. Май, температура почти "ноль", наплывами снег с дождем, а я в чужом бушлате и без шапки. Водку запивали пластиковым лимонадом.

Чтобы согреться решили снять стенд–ап. Середина реки, брызги в шум мотора и замерзший пейзаж берегов. На попытке крепления петлички я чуть не упал за борт. Со словами: "Ну, её на хер…" — взял обычный микрофон и предложил выпить за мой дебют на телевизоре. Первый раз не удался — после слова "пишем", я задеревенел, а мозг, разбитый алкоголем, просился в тепло. Получилось несколько дублей картавой ахинеи на красивом фоне.

Под вечер деревушка на склоне, наши девчонки встречают на дощатом помосте, дом на окраине. Большой и темный внутри. Старушка накрывает на стол, вокруг суетятся чужие и свои: деревенский мужик разливает спиртное, второй оператор пытается открыть без штопора бутылку вина. Пьянка оказалась скучной – однообразные попытки поженить меня на Маше. Отличились не только коллеги. Нетрезвый начальник госинпекции патриотическим тоном вещает о гражданском долге – институте брака и здоровой семье.

Бессонное утро где–то на полатях под деревенской крышей. Я делаю Маше предложение. Наваждение и угар. Смех, глупости, перешептывания. Похмелье и сушняк. Сквозь темноту вниз – как мы ночью залазили? Окна в глухих занавесках. На ощупь к силуэту стола. Руками между остатками застолья. Ни капли. Под ногой, раскатисто сквозь блестящую тишину – пустое железное ведро. Жмурюсь от пронзительного звука. После эха, из–за невидимого угла заспанный голос:
— Колонка вверх по улице. Сходи–набери, скоро вода всем понадобится.

***
Про Машу. Я называю ее "подарок от гадалки", которую пятью месяцами ранее повстречал в поезде. В ту новогоднюю ночь, цыганка Анжела, перечисляя по картам "моих" тогдашних женщин:
— … третья – молоденькая и светлая. Она …
Я замахал руками, решив, что подловил ее:
— Нет. В моей жизни никогда не было блондинок!
Гадалка спокойным взглядом:
— Значит будет и, поэтому, ничего про нее не скажу.

Февралем позже – снова из Москвы в Верхнекамье. Поздно вечером на остановке с Ткачуком. Ждем автобус, чтобы ехать к нему пить домашний самогон. Вокруг мороз и никого — лишь тень девушки с сумкой под ноутбук. Она тоже верит в общественный транспорт.

Внезапно останавливается такси. Водитель:
— Ребята, я смену закончил, еду до Клестовки. С каждого по 11 рублей – как билет в автобусе. Поедете?
Не успеваю обрадоваться, девичий голос за спиной:
— Возьмите меня с собой, пожалуйста. Мне туда же.

В дороге она рассказывает, что учится в педагогическом колледже, живет в общежитие, едет в гости, а завтра у нее практика в детском саду. Проводив до подъезда, в свете тусклой лампы, разглядел цвет волос. Белые локоны в пушистой шапке. Хвастаюсь московской визиткой, прошу ручку, чтобы записать на ней уральский номер. После Ткачук стебет меня на тему, что я не умею знакомиться и, блондинка никогда не позвонит. В семь тридцать смс о том, что ей с маленькими детьми скучно и пойдем в кино.

Маша обладала мягкой притягательностью легкой чокнутости. Без напряжения с отголоском природного шарма — она родилась и выросла в глухом поселке при зоне где–то за Чердынью. Шикарная фигура, комплексы и совершенное неумение готовить. Даже сварить полпачки пельменей было не в ее власти. Отдельный отпечаток на психику отложил прыжок с третьего этажа. Вдвоем с однокурсницей они закрылись в комнате от пьяных мужиков, с которыми познакомились на дискотеке. Альтернативой снежным сугробам под окном — незатейливое групповое изнасилование. Подружка сломала ногу, Маша – вывих и растяжение.

Ее первый мужчина – "бывший парень" был женат. Полный комплект семьи с младенцем в соседнем городе. По совету подруги, Маша решила проверить его чувства и платежеспособность — сказав, что забеременела и не знает, что делать. На "аборте" заработала около трех тысяч. Искренняя восемнадцатилетняя честность студентки–практикантки — нянечки из младшей группы детсада. После ее историй, я вспоминал гадалку и думал, что о таком подарке надо предупреждать заранее.

***
Из дома с полатями в глубине Камы или Вишеры в раннее утро. Свежая поземка из инея и снега. На белой тропинке вереница черных кошачьих следов. Около забора продрогшая собака. Гавкает на пустое ведро, сворачивается в клубок и пытается заснуть.

Колонка на пригорке. Лицом в ледяную струю. Жадно и долго пить вкусную воду. Набирая ведро, закурить и почувствовать новый прилив опьянения, а вокруг свежесть весеннего снега и чудесные красоты Урала. Вернуться в дом, опохмеляться с проснувшимися, собираться обратно. Еще несколько часов заново по притокам реки – выписывать штрафы браконьерам, конфисковать незаконный улов. Чуть не сдохнуть от холода. Наконец–то город.

Поздно ночью в маленькой кухне съемной квартиры. Маша великолепно смотрится в моей рубашке – особенно приталенный разлет на широких бедрах. Ее босые ноги переминаются на носках около плиты с кастрюлей пельменей. Мы болтаем какую–то чушь. Она рассказывает, что при знакомстве с родителями мне надо обязательно понравиться папе, произвести впечатления на старшего брата и что–то про маму. Все настолько просто и естественно, что в определенный момент становится понятно – Маша не верит в то, что произносит сама.

В конце мая, когда вместе с теплой погодой приходит лето, Маша теряется на каникулы. Она зачем–то позвонила накануне осени – спросила, как дела и хотела увидеться. Но я был закручен новой жизнью, в которой блондинки снова не попадали в желаемый типаж.

–
Фотография: Таня Тарновская

Написал dinvare на almazami.d3.ru / комментировать