Кое-что о Москве: новый взгляд на великий город (из архива 1959 г.)

26 февраля 1959 года Майкл Фрейн, освещавший десятидневный визит премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана в СССР, написал очерк о российской столице. Спустя 65 лет The Guardian вновь публикует этот материал и дает возможность сравнить впечатления людей от Москвы тех времен с ее образом сегодня.

Жаль, что г-ну Макмиллану пришлось сегодня уехать из Москвы на переговоры, которые пройдут за городом. Завтра он отправляется в Киев и Ленинград. А это значит, что все, что он мог видеть в российской столице — если только он не отправится сегодня ночью бродить по улицам под видом простого мужика — ограничилось мерцанием фотовспышек и жужжанием репортеров.

Стоял промозглый февральский день, пасмурное небо сыпало редкие снежинки — бодрящая погода для прогулки по городу. Есть множество причин, почему Москву следует по-настоящему увидеть — и по-настоящему поверить ей. "Почему вокруг Кремля такие высокие стены, мама?" — спрашивает у матери всякий маленький москвич. "Чтобы разбойники не вылезали, дорогой", — отвечает та. А по-настоящему мудрая мать скажет: "Чтобы не дать советским архитекторам пробраться внутрь". Ведь Кремль, где расположено три собора с луковичными куполами, — чуть ли не единственное напоминание о старой Москве, и при этом одно из немногих, на которые не больно смотреть.

Москва имеет население около восьми миллионов человек и является одной из величайших столиц мира. Может ли какой-нибудь другой город в мире сравниться с ней в ослепительном уродстве, унылости, отсутствии вкуса и стиля? Пожалуй, самый смак — это трущобы вокруг Новоалексеевской улицы: ветхие деревянные одно- и двухэтажные дома напоминают пьяниц на снегу и подлежат сносу, если не упадут раньше сами. Однако бо́льшая часть жилого фонда города состоит из многоквартирных домов неопределенного возраста. Повсюду с оконных рам слезает краска, а сами они — с петель. Зачастую в каждой комнате живет по две семьи с одной общей кухней и без ванной.

Жилищные проблемы всегда камнем висели на шее москвича. Но в последние несколько лет ситуация заметно улучшилась — было подсчитано, что с 1956 года треть семей удалось переселить в новое жилье. Возведение облицованных мрамором многоквартирных небоскребов со множеством шпилей, до которых несколько лет назад опустилась советская архитектура (увлекая за собой человеческий вкус до исторического минимума), оказалось слишком дорогим — к вящей радости советских бухгалтеров, и теперь власти взялись за строительство огромных многоквартирных домов вообще без признаков художественной композиции.

Быстрее и гуще всего они выросли в юго-западном районе города, так называемой "Новой Москве". Здесь однородные жилые массивы из на удивление унылого серого кирпича простираются настолько далеко, насколько хватает глаз; а между ними тут и там мелькают строительные краны. Странно видеть, как трущобы возводят прямо у вас на глазах. При этом внутри квартиры светлые, оборудованы ванной, санузлом и кухней, что для москвичей наверняка значит больше, чем архитектурный антураж.

Но найти жилье по-прежнему крайне сложно. Доски объявлений висят чуть ли не на каждой улице и кричат в основном об обмене комнат ("Обменяю комнату 12 кв. м. со всеми удобствами в Казани на комнату в Москве"). И лишь некоторые объявления предлагают жилье тем, кому меняться не на что. Однако и они выглядят зловеще: "Предлагаю часть комнаты возле метро. Все удобства, кроме ванны". Две женщины, просматривающие объявления, вдруг спрашивают:

— На что меняетесь, молодой человек?

— У меня нет комнаты в Москве.

— Вам обязательно повезет, — говорят они насмешливо.

Доски объявлений помогают составить хорошее представление о московской жизни. Здесь много предложений о работе, репетиторстве, пошиве одежды и обучении слепых печати. Есть также множество признаков того, что в городе хватает нуворишей — интеллигенции (в оригинале "new rich; "здесь очевидна специфика слова "интеллигенция", которую сложно объяснить иностранцу. Как в русском, так и в английском языке "нувориш" — это быстро разбогатевший человек, обычно из низкого сословия. Русский термин "интеллигент" не то чтобы шире — он коренным образом от него отличается и применяется для описания совершенно иного типа людей — прим. ИноСМИ); они ищут помощников для выполнения ежедневных дел и даже прислугу с проживанием. Предлагают "350 рублей в месяц (около 9 фунтов по разумному курсу) и отдельную комнату, но с обязательным предоставлением рекомендаций".

На улицах открывается совершенно иная перспектива: кафе "Спутник" на проспекте Ленина в юго-западном районе; многозначительное отсутствие названий на бывшей Лубянке, где ныне располагается штаб-квартира КГБ — тайной полиции (КГБ на деле был спецслужбой — прим. ИноСМИ); повсюду рекламные щиты "Переходить дорогу перед автобусом опасно", "Экономь время с супами быстрого приготовления", "Экономь деньги", "Работай и живи по-коммунистически".

В центре все здания являют собой мраморное великолепие. Но настоящая Москва — она не здесь. Чтобы увидеть ее, достаточно прогуляться по трущобам Бауманской улицы. В кассах здешних обшарпанных "Диетических столовых" можно взять пятирублевые талоны на питание, обменять их за прилавком самообслуживания на жалкого вида обед и поесть по соседству с мужчинами в костюмах и галстуках.

Ниже по дороге находится пивной магазин, где народ в меховых шапках и валенках пьет пенное, заедая его бутербродами с сыром. Табличка на стене гласит: "Приносить и распивать спиртные напитки запрещено". Мужчина покупает вместе с пивом бумажный стаканчик вишневого сока, выливает его в пепельницу и наполняет водкой, которую принес во внутреннем кармане пальто. В углу двое очень пьяных мужчин поддерживают друг друга и расцеловываются в обе щеки, объясняя всем присутствующим, что они не виделись 23 года.

Пьяных на улицах сейчас гораздо меньше, чем два года назад; исчезли толпы нищих, норовивших ткнуть вам в лицо обрубком ампутированной руки. На проспектах стало куда больше движения автотранспорта. Крестьяне все еще приезжают сюда на несколько дней, а их внешний вид претерпел мало изменений с прошлого века.

Есть в Москве нечто захватывающее, несмотря на всю ее убогость. Может, это пропитавший ее незабываемый запах России, это сочетание затхлого дыма, пота, маринованных огурцов и дешевого парфюма, которое проникает всюду, где простирается советская власть, включая посольства России за рубежом и даже самолеты. А может, речь о народном духе, все еще глубоко славянском, что прорывается наружу в высочайшем профессионализме артистов балета Большого театра и в напряженном смирении тысяч москвичей, набивающихся по воскресеньям в храмы, несмотря на старость и немощь многих из них. Они выстаивают службу, распевая молитвы, кланяясь до земли и отвергая всякую надежду на красивую жизнь — лишь бы просто быть там.

И все же, как бы там ни было, немало и тех, кто всем сердцем обожает Москву. На площади Свердлова (нынешняя Театральная площадь — прим. ИноСМИ) перед Большим театром есть фонтан, куда принято бросать монеты — чтобы, как гласит традиция, обязательно вернуться сюда. Сейчас фонтан спит, засыпанный снегом, но летом его воды полны 10-копеечных кругляшей. Раз люди готовы отдать 10 копеек за возможность снова очутиться здесь, то это место не может не таить в себе нечто прекрасное.