В свинцовом безрадостном мире: «Скучная история» в Театре Маяковского
На Основной сцене Московского академического театра имени Владимира Маяковского состоялась премьера спектакля «Скучная история» по одноименной повести Антона Чехова, режиссер — Денис Хуснияров.
Появлению этого спектакля театралы, и я в том числе, радовались. Причина была даже не в Чехове — повесть «Скучная история» с подзаголовком «Из записок старого человека» трудна для сценического воплощения, — а в том, что в спектакле заняты выдающиеся актеры: Евгения Павловна Симонова и Михаил Иванович Филиппов. Кто как не они, хранители настоящей старой школы и с врожденной интеллигентностью, могут осмысленно повести чеховский разговор о жизни и смерти. Подогревало ликование и возвращение (пусть и разовое) Михаила Филиппова на родную сцену, которой он служил ровно полвека, до перехода в 2023 году в Малый театр. Давние партнеры — народные артисты не только по званию, но и по зрительской любви, — вновь встретились на подмостках. В их игре — красота актерского искусства.
Пожилой профессор медицины, известный ученый Николай Степанович у Михаила Филиппова — человек хмурый и по-чеховски сомневающийся. Герой дожил до того почтенного возраста (хотя всего 62 года!), когда прошлое реальнее настоящего, и человек невольно приходит к размышлениям о пройденном земном пути — старость предлагает немало поводов для раздумий. Актер передает и душевную катастрофу, и мужество понимания необратимого, и горькое смирение, и не менее горькую жалость по поводу отсутствия счастья и любви рядом. «Время наше уходит», — безотрадно вздыхала чеховская Полина Андреевна в «Чайке». Вот и профессор переживает, что от человеческих радостей отгородился любованием своего мнимого величия. «Я смотрю на свою жену и удивляюсь, как ребенок. В недоумении я спрашиваю себя: неужели эта старая, ... женщина, ... с постоянными мыслями о долгах и нужде, умеющая говорить только о расходах и улыбаться только дешевизне — неужели эта женщина была когда-то той самой тоненькой Варею, которую я страстно полюбил за хороший, ясный ум, за чистую душу, красоту и, как Отелло Дездемону, за «состраданье» к моей науке? Неужели это та самая жена моя Варя, которая когда-то родила мне сына?» — скорбно звучат слова героя. Теперь — сын далеко, дочь к отцу равнодушна, ее жених не внушает доверия.
С редкой душевной пластичностью Евгения Симонова играет нервную, эмоциональную, сопереживающую Варвару Андреевну — она убеждена, что больных и тех, с кем прожиты долгие годы, не бросают. Каждая произносимая актрисой фраза богата подтекстами и пронзительными внутренними реакциями. Она не озадачивается думами о ценности и смысле собственной жизни — забот-то всегда было много, немало и сейчас: сын, дочь, ее непонятный молодой человек, хозяйство, — но понимает, что силы мужа убывают, и сама с этим ничего не может поделать. Ее тоненькая, отзывчивая как струна фигурка похожа на тень, которую муж далеко не всегда замечает. Их миры, похоже, несовместимы и непонятны друг другу, что звучит так по-чеховски.
Первое действие — бесконечно длинный монолог профессора, временами переходящий в дуэт с женой: два не слышащих друг друга человека, между ними — пропасть. Этот акт похож на радиоспектакль или литературную композицию, но актеры столь безукоризненны и органичны, что мы готовы слушать и наблюдать за их самостоятельными поисками игровой театральности в монотонно-сером пространстве, из которого быт исчез, осталось несколько стульев, кресло и скука (хандра). Николай Степанович старается заглушить реальность, Варвара Андреевна интуитивно пытается взять на себя муки мужа, хоть отчасти, и сохранить иллюзию общения даже в бессмысленных, иногда и молчаливых диалогах. Каждый день они одни и те же. Двое — на сцене, если не считать вывозимый на минуту труп для учебного вскрытия и горничную Агашу, которая из «говорливой и смешливой старушки» (у Чехова), превратилась в спектакле в бойкую помощницу с дефектом речи (интересный образ создает Наталья Палагушкина, во втором акте сыгравшая Катю).
Оба акта начинаются прологом: на авансцену выходят люди в траурных одеяниях, просят отключить мобильные телефоны — их «голоса» могут помешать процедуре прощания с усопшим. Далее эта тема обрывается, как и многие сюжетные мотивы. Пространство сцены, созданное Семеном Пастухом, — серое, неживое, эффектное. В разные стороны разбегаются «подкрашенные» недобрым неоновым светом анфилады комнат-галерей (световые эффекты — Игорь Фомин), зеркало сцены ограничивает огромная рама, и ее нижняя полоса в некоторых эпизодах обидно «режет» ноги актеров, мешая увидеть их в полный рост. Темные костюмы, от светло-серых до черных, созданы фантазией Стефании Граурогкайте. В этом безрадостном свинцовом мире появляются две красные «детали», придавая сценической картинке исключительную тревожность. В первом акте — Варвара Андреевна и Агаша перематывают клубок пурпурной пряжи, и струящаяся нить ассоциируется с лейтмотивом судьбы семьи, в которой нарушены кровные связи. Алое платье Кати во втором акте вызывающе контрастирует всем нарядам персонажей, и только профессор очарован пылающим одеянием своей воспитанницы, своей любимицы, по которой часто тоскует.
Режиссер Денис Хуснияров — художественный руководитель Самарского театра юного зрителя «СамАрт» — молод и моден. Он ставит второе действие как ночной кошмар, в котором земля уходит из-под ног. Домочадцы, превратившиеся в жутких монстров, похожие на балаганных клоунов, мерещатся Николаю Степановичу в бреду. «Это как будто морок, сон: ты вроде спишь, но не совсем, дремлешь. В этом промежуточном состоянии между реальностью и полузабытьем ты проваливаешься в сон и одновременно выскакиваешь в жизнь. В этот момент возникает подсознательное «я», которое ты не осознаешь. Мы пытались зафиксировать этот баланс между реальностью и сном», — рассказывает режиссер. Сам профессор медицины почивает в кресле, на его голове — наполеоновская двууголка. Его рефлексии, воспоминания, психологические рассуждения остались в первой половине спектакля. Он словно теряет инициативу и ее подхватывает Варвара Андреевна, меняющая камерные, домашние интонации на уверенность хозяйки. Теперь она рядом с дремлющим мужем, в ее руках — дневник Николая Степановича, она вслух читает его записи как послания, обращенные к ней, и его мысли становятся для нее терапией, она словно входит в его состояние, и понимание приносит благодать.
А вокруг — экстравагантный абсурд, мрачный фарс, гримасы гротеска, к миру Чехова не имеющие отношения, словно Автор повести в антракте покинул свое создание и даже отрекся от написанного. Летят обвинения детей, мы с трудом понимаем, кто есть кто: где сын, где дочь, где ее жених и подруги. Их издевки и колкости, поданные в трагикомическом жанровом ключе, сопровождают мелодии Виталия Истомина и танцы, сочиненные Александром Любашиным. Артисты: Наталия Филиппова, Арина Назарова, Анастасия Горелова, Виталий Ленский, Иван Ковалюнас — энергично и шаржированно передают эту театральную фантасмагорию.
Иногда Николаю Степановичу мерещится Катя — дочь его покойного друга, которую он опекает и искренне любит. Она — его единственная отрада. Он вспоминает ее девочкой, наивной и чистой. Хотя она уже давно разочарованная женщина «дельных суждений, которые могли бы сделать честь хорошему мужскому уму». Для профессора же она осталась тем же доверчивым и любопытным ребенком. Финал чеховской повести связан с Катей, последняя пронзительная фраза главного героя обращена к ней: «Прощай, мое сокровище!»
Этот эпизод сыгран раньше, и его появление никак внутренне не подготовлено и не продолжено. Утешительный финал умиротворяет: герой с облегчением понимает, что весь этот инфернальный ужас ему пригрезился в страшном сне, рядом — только жена Варвара, которая, прочитав дневник, обрела мудрость и печаль, стала лучше понимать мужа и теперь кружится в вальсе. Так режиссерский замысел противопоставил себя писательскому.
«Скучная история» в Театре Маяковского — спектакль по мотивам небольшой повести Антона Павловича Чехова. Смысл ее изменен, испарилась авторская точность, текст чудовищно многословен для сцены, неузнаваем чеховский юмор (а он есть в этой печальной повести, как и во всех произведениях писателя), отсутствуют паузы Антона Павловича, которые говорят больше, чем слова. Как говорили наши учителя старой школы, без внятной истории и действия спектаклю, увы, жить непросто.
Фото: Сергей Киселев/АГН «Москва»