Знакомых у меня никого нет как в Москве, так и в Можайске, — ответил священномученик Константин (Любомудров) на последнем допросе

Отец Константин вернулся в Москву после трехлетней ссылки. Но в милиции ему сразу приказали уехать за 100 км от столицы. Он отправился в Можайск. Желая служить в храме, он обратился с просьбой об этом к викарию Московской епархии. Тот попытался помочь, но не смог и сказал отцу Константину, что рад бы дать ему место в храме как хорошему священнику, но, как только он предпринимает такую попытку, вмешиваются органы госбезопасности и запрещают предоставлять ему место...

Пройдет около двух лет, и отца Константина расстреляют. О приговоре он узнает прямо перед казнью.

* * *

Священномученик Константин родился 27 июля 1879 года в селе Георгиевском на Лехте Ростовского уезда Ярославской губернии в семье псаломщика Георгиевской церкви Павла Любомудрова и его супруги Анны Алексеевны. В 1890 году Константин поступил в Ярославское духовное училище, но учение его здесь пошло нелегко, и во втором классе он был оставлен на повторный курс, по окончании которого ему пришлось переэкзаменовываться. Но Константин не оставлял мысли получить среднее, а затем и высшее образование. Окончив церковно-певческую школу, он сдал экзамены в Ярославской духовной семинарии на звание учителя церковноприходской школы и был назначен учителем церковноприходской школы при Смоленской церкви. 12 ноября 1896 года архиепископ Ярославский Ионафан (Руднев) назначил его псаломщиком в Пятницко-Калачную церковь в городе Ярославле и 16 марта 1897 года посвятил в стихарь. 17 марта он был назначен учителем Смоленской церковноприходской школы за Волгой. 22 августа 1902 года за особые успехи на поприще народного образования он был назначен учителем Феодоровской школы. Одновременно он преподавал для взрослых арифметику в 1-й Ярославской воскресной школе.

26 мая 1903 года епископ Угличский Сергий (Воскресенский) рукоположил Константина Павловича во диакона ко храму Рождественского женского монастыря в городе Ростове, 3 октября диакон Константин был назначен учителем пения в Рождественской женской школе, 24 сентября 1905 года он был удостоен благодарности за усерд­ные и успешные труды на педагогическом поприще. В 1906 году у него родилась дочь и вскоре скончалась его супруга.

13 июня 1908 года епископ Угличский Евсевий (Гроздов) рукоположил диакона Константина во священника к Пошехонскому Преображенскому Севастианову женскому монастырю. 12 февраля 1911 года архиепископ Ярославский Тихон (Белавин) назначил отца Константина настоятелем Никольской церкви в селе Марково Ростовского уезда и в том же году — законоучителем Марковского двухклассного училища.

13 декабря 1913 года отец Константин направил прошение ректору Московской духовной академии епископу Волоколамскому Феодору (Поздеевскому), в котором написал, что если допустят его «в высший храм науки», то он, исполненный великой радос­ти, одновременно со слушанием академичес­ких лекций будет держать экзамены на звание студента семинарии, то есть обязуется сдать экзамены за весь семинарский курс.

Отец Константин сдал все необходимые экзамены и в 1915 году поступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В том же году он поступил в Московский археологический институт, который окончил в 1917 году, успешно защитив диссертацию на тему «Святой Димитрий Ростовский и его проповеди», и 17 августа был удостоен звания ученого архивиста. Окончив институт, он подал прошение ректору академии, написав, что до сего времени он был вольнослушателем академии, обучаясь одновременно в археологическом институте, но теперь, окончив институт с серебряной медалью, просит зачислить его в число студентов первого курса академии. Прошение было удовлетворено, и отец Константин был зачислен в академию. Вскоре он был назначен экономом Московской духовной академии.

Окончив Московскую духовную академию в 1919 году, отец Константин был определен сначала в состав клира церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке в Москве, а затем ее настоятелем. Он прослужил здесь до своего ареста 15 апреля 1932 года, когда в Москве в рамках борьбы с Русской Православной Церковью с целью ее уничтожения было одновременно арестовано более пятидесяти священнослужителей и мирян.

При столь массовых арестах в ОГПУ не хватало штатных сотрудников, и отца Константина допросил практикант 3-го отделения Секретно-политического отдела ОГПУ. Отвечая на его вопросы, священник сказал: «Какие-либо проповеди, носящие антисоветский характер, мною не были произносимы, проповедовал лишь строго в церковном духе. Также никаких разговоров, носящих антисоветский характер и направленных против советской власти, не говорил».

3 мая, рассмотрев материалы дела и посчитав обвинение в антисоветской агитации пятидесяти двух священников, монахов и мирян доказанным, следователь написал: «Привлеченные по данному делу лица группировались вокруг церквей города Москвы, проводя среди церковных антисоветскую агитацию и распространяя всякого рода провокационные слухи... Монашками и духовенством была организована широко разветвленная сеть по сбору денег и продуктов среди церковников путем отчисления кружечного церковного сбора для оказания помощи ссыльному духовенству, с указанным духовенством велась регулярно письменная и живая связь».

То есть арестованные обвинялись в том, что обсуждали между собой насущные для них события церковной жизни, а также в попытке на практике исполнить заповедь Божию о любви к ближним, об оказании помощи в темнице находящимся, в том, без чего в некоторых обстоятельствах затруднительно надеяться на спасение души. Советская власть, формально признавая Церковь, в действительности запрещала проявление признаков церковности, исполнение заповедей Божиих, а за нарушение запрета жестоко карала, и тогда такой человек становился исповедником.

10 мая 1932 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило всех обвиняемых к различным срокам ссылки и ограничению прав. Отец Константин был приговорен к трем годам ссылки в Казахстан и 25 мая с очередным этапом отправлен в город Алма-Ату.

По окончании срока ссылки отец Константин в 1935 году вернулся в Москву и направился в отделение милиции, чтобы получить паспорт. Но в выдаче паспорта ему отказали, приказав немедленно покинуть город и выехать за стокилометровую зону. Отец Константин избрал для жительства город Можайск, где поселились многие вернувшиеся из ссылок и лагерей священники. Здесь он получил паспорт и прописался. Отец Константин пытался получить место священника в храме, но власти не позволили этого сделать.

Прописавшись в Можайске, отец Константин стал подолгу жить в Москве у своих духовных детей, совершая в их квартирах богослужения и требы. Посещал он и храмы, где его хорошо знали; при появлении там его окружали прихожане, живо интересуясь жизнью ссыльного духовенства. Священник рассказывал о тяжелом положении ссыльных и находящихся в заключении, выполняющих зачастую непосильные работы и влачащих голодное существование. Отец Константин просил прихожан не забывать находящихся в узах и по возможности оказывать им помощь.

Вскоре в стране начались массовые арес­ты — то здесь, то там арестовывали священников или вернувшихся из ссылки монахинь, поселившихся в какой-нибудь квартире или в частном доме. С такой быстротой исчезали в недрах бездонной пропасти НКВД церковнослужители, что начинало казаться: вскоре не останется на свободе ни одного священника — одни сами отказались от служения, другие не вернулись из заключения, третьи были вновь арестованы.

Отец Константин был арестован 29 октяб­ря 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. 14 ноября сотрудник 4-го отделения Управления государственной безопасности УНКВД Московской области допросил священника. В тот же день и на следующий ради соблюдения юридических формальностей были допрошены два свидетеля — священник Михаил Хитровский и диакон Михаил Толузаков. Священник Михаил Хитровский подтвердил слова следователя о том, что отец Константин «распространял контрреволюционные провокационные слухи о якобы имеющемся гонении на религию и духовенство».

Служивший в храме иконы Божией Матери «Знамение» в Переяславской слободе диакон Михаил Толузаков, тесно сотрудничавший с НКВД, показал, что «с момента возвращения из ссылки, Любомудров, проживая в городе Можайске, систематически приезжал в Москву для встреч со своими старыми знакомыми как из среды духовенства, так и прихожан, среди которых до последнего дня вел антисоветскую агитацию».

— На какие средства вы жили с 1935 года по день ареста? — спросил следователь отца Константина.

— Я жил на свои оставшиеся сбережения, помощь дочери и подаяния верующих, — ответил священник.

— Следствие располагает материалом, что вы занимались нищенством. Дайте показания.

— Нищенством я не занимался.

— Следствие располагает материалом, что вы проживали в Москве. Укажите, где и у кого вы проживали.

— В Москве я не проживал.

— Расскажите о вашей антисоветской деятельности среди верующих!

— Антисоветской деятельностью я не занимался, так как я лояльно настроен к советской власти.

— Вы даете ложные показания, следствие располагает материалом о вашей антисоветской деятельности. Дайте правдивые показания.

— Я говорю правду, антисоветской деятельностью я не занимался.

— Следствие располагает материалом, что вы систематически говорили о том, что советская власть ведет гонения на религию и духовенство, высылает без вины духовенство и запрещает верующим молиться.

— Я отрицаю всё это.

— Назовите круг ваших знакомых.

— Знакомых у меня никого нет как в Москве, так и в Можайске, — твердо ответил священник, не желая указывать имена новых возможных жертв для репрессий.

На этом допросы были окончены. 17 ноября было составлено обвинительное заключение. Отец Константин был обвинен в том, что, возвратившись из ссылки, «возобновил свою контрреволюционную деятельность. Среди окружающих распространял различные контрреволюционные провокационные слухи и на квартирах своих почитателей совершал тайные богослужения», то есть примерно в том, в чем когда-то обвиняли римских христиан, совершавших тайные богослужения.

В тот же день, 17 ноября, состоялось заседание тройки при УНКВД СССР по Московской области, которая приговорила отца Константина к расстрелу. На следующий день, 18 ноября, тюремный фото­граф сфотографировал священника — для тех, кто будет отбирать на расстрел, это была последняя перед наступлением вечности сверка внешнего облика человека с его фотографией. Священник Константин Любомудров был расстрелян на следующий день, узнав, что приговорен к расстрелу, перед самым его исполнением 19 ноября. Он был расстрелян на Бутовском полигоне и там же погребен.