«Вовка не уркаган был. Он умел произвести впечатление»

Друг детства рассказал про стрелка из Мытищ Владимира Барданова

У каждой истории есть начало. Стрелок из Мытищ Владимир Барданов имел счастливое детство: Москва 1970-х, центр столицы, интеллигентная семья, преданные товарищи. Увлечение спортом. Но в один прекрасный момент чудесная картинка потускнела и ее перекрыла колючая проволока тюремной ограды. Хорошист Володя Барданов, образцовый советский подросток, превратился в парня с большой дороги, сделал себе тюремные татуировки и загремел в лагерь, недоучившись до выпускного.

Друг детства Владимира Барданова рассказал Daily Storm, каким он знал стрелка из Мытищ.

Дом, коньки и отец-метростроевец

«Мы учились с ним в одном классе, друзья были. Вовка с нами с первого класса не учился. Он к нам пришел то ли в начале девятого класса, то ли в восьмом. И я не то чтобы взял опеку над ним, а, знаете, два лидера видят друг друга, и дружба неизбежна. Парень был неглупый, интеллектуально развитый, из нормальной московской семьи. Вовка не уркаган был. Он умел произвести впечатление. Не «бык» какой-то с одной извилиной. Вообще, он физически очень развитый был, коренастый, плечистый, в детстве занимался конькобежным спортом, у него ноги такие накачанные были, ну и руки тоже — здоровый был. Конфликтов не было никаких, и учился он достаточно хорошо: четверки в основном были и пятерки, тройки иногда».

«Мы были далеко не паиньками в детстве, но так, чтобы на статью что-то совершить, — такого не было. Биться он мог до конца, поэтому связываться с ним никто не хотел в школе, кроме меня. Но это не значит, что он ходил всех налево-направо избивать, просто видно было, что человек такой — со стержнем, такой, с которым не надо спорить, у которого свое мнение и который может постоять за себя»

«Я был у него часто в гостях, и он у меня часто в гостях был. Дом у него был нехилый, находился на Кутузовском. Обычно, как у всех в те времена: мебель, хрусталь, книги. Книг много в доме. Нормальная интеллигентная московская семья, не какие-то там непонятные люди. По-моему, у него была еще старшая сестра. Отец у него, кажется, в Метрострое работал. Наш общий одноклассник недавно вот мне сказал, что его отец даже приходил к нам на урок знакомства с профессией. Но я этого урока не помню. Может, я тогда болел, в школе не был — не помню. Насколько я помню, не было у него животных на тот момент, может быть, какая-нибудь кошечка или собачка была, но я что-то этого не помню. Володька к музыке не особо тоже как-то».

Пиф-паф, первая любовь и стакан портвейна

«Интерес был только на уровне пугачей (макеты оружия, которые стреляют холостыми патронами) каких-то, не больше того. Как дети со всякими пугачами бегают — пугач какой-то у него был в свое время. Но я не слышал, чтобы он его использовал или еще чего-то. Нам по 15-16 лет было, никакого серьезного оружия у нас не было, кроме ножиков».

«Никаких кумиров у нас не было. Как и все в то время (конец 70-х), хихикали над старым Брежневым. Никто в то время политикой не интересовался — нам бы денег найти на пиво и портвейн и в кино иногда сходить или на дискотеку!»

«К правоохранителям и советским властям Барданов агрессивно настроен не был, у него не было протестных настроений. Голова у него нормально варила, поэтому чего ему на милицию бычиться».

«Какой-то любви, девушки не было. Такого не помню. Как и у меня, собственно. Со всеми ровные отношения. Но он без «склонностей». Обычный парень».

«Я в институт поступил, а он «по малолетке» пошел»

«Был момент где-то в девятом классе, когда он весь изтатуировался. Там такие татуировки — воровская романтика. Понятия не имею, что его привлекло сделать их! С пальцев надо было их свести, сводил ему их я искусственным льдом. Брали у мороженщиков лед, и я ему с пальцев сводил татуировки. Когда после вот этих татуировок его посадили спустя полгода или, может, чуть дольше — все пришло к логическом концу».

«В 1976 году его по малолетке посадили, не помню сейчас точно, это конец девятого класса был или каникулы между девятым и десятым. За грабеж, по-моему, гоп-стоп там был какой-то, на кого-то он напал. Нам в школе сказали, что посадили, и все. Потом я с ним виделся, когда уже в институте учился, в конце 1970-х годов. Не знаю, то ли срок у него продолжался, то ли он не мог устроиться никуда. На заводе работягой он был, я к нему на завод приезжал. А дальше — немножко пообщались, а потом, видимо, ни у кого желания общаться больше не возникло».

«После у меня не было никакой информации о нем. Честно говоря, вспоминал его только, когда детям своим в пример приводил — как не надо делать! У нас вот общий товарищ Андрюша. И если выяснится, что и он миллионер, то я, видимо, вообще как-то не так прожил свою жизнь! Я вот пошел в институт, окончил его. А у Володи были свои университеты. Он пошел по своей дороге и, видимо, преуспел. Я за него рад. Красиво ушел».

30.03.2021

«Мне кажется, его хотели замочить — и замочили. Иначе это не объяснишь. Он не стал бы это просто так делать — только если край, зажали в угол. Он ведь жизнь прожил и что-то нажил. И наверное, ему же было интереснее все это оставить детям, внукам. Зачем все-то сжигать?»

«Мне кажется, что они, силовики, как-то странно себя повели. Если они хотели ему ласты скрутить — зачем человека, он же ходил за хлебом, за пивом, зачем на него надо было нападать, когда у него склад оружия? Вот этого понять не могу».

Мария Поздеева, Алексей Таразевич

По материалам: «Daily Storm»