"Один против многих". Листая страницы истории
Москва - Ветеранские вести. 28 ноября 1941 года на берегу канала имени Москвы между Яхромой и Дмитровым произошёл бой, ключевую роль в котором сыграл бронепоезд №73 войск НКВД СССР. В это время стальная крепость под командованием капитана Фёдора Малышева, успевшая отличиться в боях в Белоруссии и на берегах Волхова, находилась в оперативном подчинении командующего 1-й ударной армии генерал-лейтенанта Василия Кузнецова.
Сходу – в бой!
Она только-только была создана в районе Загорска (нынешнего Сергиева Посада) и с первых дней своего существования сразу же оказалась на острие немецкого удара: гитлеровцы, возобновив во второй половине октября наступление, через месяц приблизились к каналу Москва–Волга в районе Красной Поляны и Дмитрова, создав реальную угрозу охвата столицы с севера. Других войск, кроме наскоро собираемой 1-й ударной армии, перед ними не оказалось. Поэтому, получив приказ, многие воинские части и подразделения прямо из районов формирования пешим порядком выдвигались в сторону противника и завязывали бои не на заранее выбранных и созданных рубежах, а там, где встречали немцев.
Во второй половине ноября бронепоезд, усиленный стрелковой ротой, патрулировал железнодорожное полотно вдоль канала на участках обороны 25-й и 29-й отдельных стрелковых бригад между населёнными пунктами Татищево и Перемилово.
23 ноября по распоряжению командующего Западным фронтом генерала армии Георгия Жукова мосты через канал, находившиеся в Дмитрове и Яхроме, были заминированы и подготовлены к взрыву. Однако в ночь на 28 ноября немецкий механизированный отряд дерзким броском ворвался в Яхрому, захватил переправу и разминировал её, изготовившись к обороне и удержанию моста до подхода танков. Если они успеют подтянуться к десанту, враг будет иметь плацдарм на левом берегу канала, расширив который, получит шанс ударить по Москве с северо-востока и окружить столицу. Допустить этого было никак нельзя. И командарм бросил к месту прорыва единственный имевшийся у него бронепоезд.
Капитан Малышев получил приказ выйти к Яхроме ранним утром 28 ноября, когда до рассвета оставалось ещё часа три. Команда бронепоезда немедленно заняла места по боевому расписанию, и стальная крепость, набирая ход, двинулась вдоль канала на юг. Впереди шли контрольные платформы с запасными рельсами и шпалами. Следом – бронедрезина разведчиков и мотоброневагон лейтенанта Трофима Сколышева, за ними – бронепаровоз с пулемётной платформой. Замыкал ядро состава самоходный вагон лейтенанта Антона Жукова, куда с разрешения Малышева перешёл комиссар бронепоезда старший политрук Иван Крискевич. В хвосте – ещё две платформы, на которых, укрывшись от пронизывающего ноябрьского ветра за баррикадой шпал, разместились бойцы десантной роты.
Вот промелькнул в смотровой щели командирской рубки выходной семафор станции Дмитров. Ноябрьская мгла стала сереть, словно растворяясь в чистом морозном воздухе. Светало. За переездом, у пакгаузов, где железнодорожная ветка разделялась надвое, капитан дал команду остановиться, по внутренней связи вызвал к себе командира второго броневагона и комиссара бронепоезда, разложил перед ними карту.
– Они двинутся на Дмитров вот тут, через Перемилино и вдоль канала, другого пути просто нет, – рассуждал Малышев, водя карандашом по карте. – Железная дорога здесь двухколейная, она тоже идёт параллельно каналу и дороге. Поэтому поступим так: ты, Антон Иванович, перегоняешь свой броневагон на правый путь. Как только получим данные о противнике – поворачиваем башни вправо на сорок пять градусов и начинаем движение: вы с комиссаром – чуть впереди, я с броневагоном Сколышева и десантом – по левой колее, приотстав метров на триста. Держим связь, но в бою разрешаю действовать самостоятельно, исходя из ситуации. Если вопросов нет – по местам.
Обстановка была предельно понятна командиру бронепоезда. Враг, переправившись на левый берег, продвигался ощупью, ища бреши в обороне армии. Поэтому сейчас его бойцам предстоял встречный бой «на параллельных курсах». Ситуацию осложняло то, что немцы могли вести огонь по «семьдесят третьему» не только с дороги, пролегавшей по левому берегу канала, но и с Дмитровского шоссе, идущего вдоль правого. И даже обойти по нему бронепоезд, чтобы зажать в огневые клещи. Как хорошо, что он догадался разделить броневагоны, пустив их по разным веткам – теперь и у него имелась возможность для манёвра.
Невысокая поросль, стоявшая вдоль дороги, не мешала обзору. Вот впереди за каналом справа по ходу движения показалась окраина Яхромы – длинные фабричные корпуса и разбросанные по пригорку избы деревушки Подолино. Слева рассветный сумрак прорезал крест на куполе Вознесенской церкви. Это уже окраина Перемилова. «Сейчас начнётся!», – успел подумать Малышев, и в тот же миг в оптику бинокля разглядел ползущие по большаку танки с крестами на башнях. Хотел дать команду артиллеристам открыть огонь, но прекрасно обученные и натренированные расчёты башенных орудий и сами знали, что делать.
Сотрясая небо и землю, дружно ахнули четыре пушки «семьдесят третьего». После первых выстрелов с платформ, как и было условлено, соскочили бойцы десантной роты и стали карабкаться вверх по склонам, чтобы добраться до окопов и присоединиться к ведущим бой красноармейцам 29-й стрелковой бригады, удерживавшим высоту. Убедившись, что у пехоты всё нормально, Малышев вновь переключил внимание на поле боя.
Стрельба на ходу по движущимся целям – вершина артиллерийской выучки орудийных расчётов бронепоезда. И сейчас капитан убеждался, что его подчинённые достигли в этом совершенства. Вот загорелся один танк, второй. Вот уже четыре пылают на дороге. Пятый закружился на месте с перебитой гусеницей, но следующий снаряд, угодив под башню, прервал его агонию, намертво припечатав к мёрзлой земле.
Пока пушкари лейтенанта Жукова продолжали дырявить замершие в изумлении танки, капитан дал команду артиллеристам мотоброневагона лейтенанта Сколышева перенести огонь за канал: там он разглядел тёмный поток, выползавший из Подолино и по Дмитровскому шоссе устремлявшийся к переправе в Яхроме. Бронетранспортёры, мотоциклы, грузовики с автоматчиками – всё это лучше перемолоть ещё на подходе к мосту, чтобы как можно меньше нечисти в мышиных шинелях переправилось на левый берег и атаковало высоту у Перемилово. Не прошло и минуты, как вдоль колонны заплясали разрывы осколочных снарядов.
Но вот немцы отошли от первого потрясения, вызванного появлением невесть откуда взявшегося бронепоезда и всё сокрушающим огнём его орудий. Огрызнулись ответными выстрелами танки, укрывшиеся за дымом своих пылавших собратьев. С правого берега заговорила артиллерийская батарея, наспех организованная из полевых пушек, отцепленных от прошитых осколками грузовиков. Вокруг паровоза вставали красно-чёрные столбы земли и пламени, осколки и комья мёрзлой земли наотмашь хлестали по стальным бокам броневагонов.
На пределе сил
Машинист бронепоезда старшина Михаил Погорельский тут же дал реверс, уводя состав назад, к Дмитрову. Отскочив на пару километров, бронепоезд замер. В наушниках капитан слышал, как лейтенант Сколышев передаёт данные для стрельбы командирам орудий. Мысленно он представлял, как наводчики сноровисто вращают маховики, вводя поправки в прицел, как рядом с ними замерли замковые, а заряжающие в ожидании команды перебирают пальцами по снарядам, словно по струнам гитары. «Хорошо, что погода нелётная, с воздуха нам ничего не угрожает, а с танками и пехотой мы сейчас разберёмся», – подумал капитан, чувствуя, как его всё больше охватывает боевой азарт.
Через мгновения за стенкой командирской рубки загрохотало, обдавая её упругими волнами горячего воздуха: два орудия, словно соревнуясь в скорости, поочерёдно выплёвывали стальные чушки в сторону Яхромы. Малышев на несколько секунд задумался. Он не видел, что в это время творилось на правом берегу у подхода к переправе, но точно знал – там ад.
– Товарищ командир, немцы! – вернул капитана к действительности рубанувший из шлемофона голос сержанта Николая Фомичёва, командира пулемётного отделения. Малышев поднял к глазам бинокль, приник к смотровой щели: по правобережному шоссе медленно ползла фашистская колонна. В голове стальной змеи двигалось несколько танков, обшаривая местность справа от себя стволами коротких пушек. За ними опасливо шлёпали узкими гусеницами с десяток бронетранспортёров, набитых пехотой.
«Всё понятно. Жуков и пехота переправу у Яхромы запечатали надёжно, поэтому немцы решили двинуть на Дмитров. А кроме нас до самого города других войск нет», – пронеслось в голове командира бронепоезда.
– Сколышев, видишь? – крикнул он в трубку, хотя знал наверняка, что наводчики уже разворачивают орудия в направлении врага. – Планы меняются, воевать будем здесь. Цели выбирать самостоятельно, огонь по готовности. Машинист!
– Здесь машинист.
– К колонне – на минимальную дистанцию, чтобы и пулемётам работа была. И потом не стой, маневрируй. Всё. В Дмитров они пройти не должны.
И началось!
После первых выстрелов своих башенных орудий, превративших в костёр головной Т-III, бронепоезд устремился вперёд. Подскочив к колонне метров на триста, замер. Пулемётчики правого борта прошлись хлёсткими очередями вдоль остановившихся бронемашин, опрокидывая навзничь разбегавшуюся пехоту. Артиллеристы тем временем послали несколько снарядов по замыкающим броневикам, подпалив хвост колонне. Отскок назад на полкилометра – залп осколочными. Бросок вперёд – вновь огонь бронебойными с прямой наводки и свинцовый шквал по вжавшимся в снег фигуркам в мышиных шинелях. И так – непрерывно, не позволяя танкам поймать себя в прицел и пристреляться. Продвижение немцев застопорилось.
Бой у переправы
У Малышева, руководившего боем, не шло из головы: как дела у Жукова? Словно отвечая на этот вопрос, на соседней колее показался мотоброневагон лейтенанта. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – досталось ему сполна: в бортах пробоины и вмятины, одна башня разворочена снарядом, дверка командирской рубки сорвана с петель и завалилась внутрь.
Не останавливаясь, искалеченный броневагон на приличной скорости промчался в сторону Дмитрова. Ни кто из него на связь не выходил. «Но раз двигаются, значит, есть уцелевшие. Ладно, останемся живы – узнаем», – только и успел подумать Малышев, провожая взглядом удалявшийся вагон.
Внутри него в этот момент действительно было жутко. Превратив в кучу оплавленного металлолома несколько танков и бронемашин, броневагон лейтенанта Антона Жукова и сам попал под плотный огонь танковых пушек и противотанковых орудий врага.
Один снаряд угодил прямо в командирскую рубку. Словно ножом, срезало петли, и массивная бронированная дверь завалилась внутрь, ударив комиссара бронепоезда старшего политрука Ивана Крискевича. Вторая стальная болванка боднула борт как раз напротив места механика-водителя, оглушив и контузив сержанта Михаила Бардакова.
Третья прошила орудийную башню, разбросав внутри неё горячие осколки. Обливаясь кровью, упал командир орудия сержант Сергей Лякин, были тяжело ранены наводчик Николай Петров и заряжающий Степан Бульбин. Каким-то чудом остался невредимым замковый Григорий Захожий.
Четвёртый бронебойный клюнул под вторую башню. Борт не пробил – ушёл рикошетом в склон высоты, но выщербленный им большой кусок металла с такой силой влетел в штурвал орудия, что намертво заклинил механизм наведения. Осколки помельче впились в лица и тела людей, из всех артиллеристов продолжать бой могли лишь командир орудия Николай Иванов и наводчик Василий Кулешов. Но чем воевать? С одними «максимами» и ДТ против танков долго не протянешь.
Пока пулемётные расчёты сержантов Григория Павловского и Леонида Калашникова, ведя огонь с правого борта, прижимали к земле пехоту, лейтенант лихорадочно соображал, как быть. Он получил задачу держать переправу и не пускать через неё немцев, приказа отходить у него не было. Связи с командиром бронепоезда – тоже.
– Антон... Иванович, отводи площадку... в Дмитров, там... осмотримся. Сможем – вернёмся. Раненые... кровью истекут, – подал голос пришедший в себя комиссар. Дышал он с трудом: несколько рёбер у Крискевича были сломаны. И, понимая, какие сомнения гложат офицера, добавил: – Приказываю.
Спустя какое-то время израненный броневагон благополучно доковылял до пакгаузов станции Дмитров, куда ещё утром из Вербилок подошёл состав-база «семьдесят третьего». Пока подоспевшие сослуживцы во главе с военфельдшером Иваном Куцем бережно выносили раненых из пропахшего порохом и кровью стального короба, а остававшиеся на ногах артиллеристы и пулемётчики заносили в него снаряды и ящики с патронными лентами, Жуков осматривал своё потрёпанное хозяйство.
Поразительно, но, несмотря на пробитую башню, из первого орудия всё ещё можно было вести огонь! У него тут же заняли места Иванов, Кулешов и Захожий. Заряжающих лейтенант выделил из вторых номеров пулемётных расчётов. И спустя какое-то время мотоброневагон опять покатил в сторону Яхромы.
Удача любит смелых
Положение бронепаровоза и первой бронеплощадки к тому времени стало критическим. Бой шёл уже не один час, боеприпасы были на исходе. Снаряды немецких танков и орудий нещадно клевали «семьдесят третий». Один угодил в сухопарник локомотива, и тот встал. Мотоброневагон, конечно, мог тянуть и толкать потерявший ход паровоз, но двигался при этом с черепашьей скоростью, поэтому уходить из-под огня гитлеровцев с каждой минутой становилось всё труднее.
Не видя другого выхода, Малышев послал бегом одного из офицеров в Дмитров – найти на станции любой паровоз, чтобы с его помощью вернуть подвижность своему потрёпанному составу.
Пока посланец со всех ног мчался по шпалам к городу, схватка продолжалась. Бронепоезд нёс потери. Погиб сержант Николай Фомичёв: в азарте боя парень выскочил на башню и стал косить немцев огнём из зенитных «максимов», развернув их в сторону врага. Действовал лихо, пока осколок разорвавшегося поблизости снаряда не сбросил его на насыпь. Многие получили ранения, в том числе и сам капитан Малышев.
Когда силы команды «семьдесят третьего» были на исходе и, казалось, что спасения уже нет, со стороны Дмитрова показался броневагон лейтенанта Жукова. Теперь уже три орудия били по врагу, и немцы вновь ослабили натиск.
Ещё через полчаса подоспел паровоз, на счастье оказавшийся на одной из пристанционных веток. Его уже цепляли к составу с эвакуируемым оборудованиям, но красный и потный от быстрого бега капитан с пистолетом в руке быстро нашёл общий язык с паровозной бригадой. Отдавать свою машину незнакомому офицеру, свалившемуся, как снег на голову, машинист Андрей Доронин, естественно, не стал (за такое – трибунал). Но, узнав, в чём дело решил сам поучаствовать в спасении бронепоезда. Помощник и кочегар его поддержали. Это трио добровольцев и спасло стальную крепость от гибели.
Точка отсчёта
В тот день за шесть часов боя «семьдесят третий» уничтожил 12 танков и два орудия, 24 бронетранспортёра и одну танкетку, миномётную батарею и свыше 700 гитлеровских солдат и офицеров. Потери бронепоезда тоже были значительными: семь человек из его команды погибли, 15 были ранены, трое пропали без вести.
За мужество, стойкость и отвагу, проявленные в схватке с врагом, 18 бойцов и командиров стальной крепости удостоились боевых наград, из них пятеро получили орден Красного Знамени, шестеро (в том числе и командир бронепоезда капитан Фёдор Малышев) – орден Красной Звезды.
Пройдут годы, и историки установят, что высота у подмосковной деревни Перемилово, которую 28 ноября 1941 года при помощи отдельного бронепоезда №73 войск НКВД удержали бойцы и командиры 29-й отдельной стрелковой бригады РККА, стала точкой наибольшего продвижения вермахта на восток в первом военном году. Через неделю начнётся контрнаступление советских войск, и враг будет отброшен от стен столицы.
Игорь СОФРОНОВ
Фото из фондов Центрального музея ВНГ РФ
Читайте также:
Мы - лауреаты конкурса "СМИ против коррупции"
Veterans News - победитель конкурса "Щит и перо"
WVF отметила команду "Ветеранских вестей"
Фото // vvesti.com ©
Сходу – в бой!
Она только-только была создана в районе Загорска (нынешнего Сергиева Посада) и с первых дней своего существования сразу же оказалась на острие немецкого удара: гитлеровцы, возобновив во второй половине октября наступление, через месяц приблизились к каналу Москва–Волга в районе Красной Поляны и Дмитрова, создав реальную угрозу охвата столицы с севера. Других войск, кроме наскоро собираемой 1-й ударной армии, перед ними не оказалось. Поэтому, получив приказ, многие воинские части и подразделения прямо из районов формирования пешим порядком выдвигались в сторону противника и завязывали бои не на заранее выбранных и созданных рубежах, а там, где встречали немцев.
Во второй половине ноября бронепоезд, усиленный стрелковой ротой, патрулировал железнодорожное полотно вдоль канала на участках обороны 25-й и 29-й отдельных стрелковых бригад между населёнными пунктами Татищево и Перемилово.
23 ноября по распоряжению командующего Западным фронтом генерала армии Георгия Жукова мосты через канал, находившиеся в Дмитрове и Яхроме, были заминированы и подготовлены к взрыву. Однако в ночь на 28 ноября немецкий механизированный отряд дерзким броском ворвался в Яхрому, захватил переправу и разминировал её, изготовившись к обороне и удержанию моста до подхода танков. Если они успеют подтянуться к десанту, враг будет иметь плацдарм на левом берегу канала, расширив который, получит шанс ударить по Москве с северо-востока и окружить столицу. Допустить этого было никак нельзя. И командарм бросил к месту прорыва единственный имевшийся у него бронепоезд.
Капитан Малышев получил приказ выйти к Яхроме ранним утром 28 ноября, когда до рассвета оставалось ещё часа три. Команда бронепоезда немедленно заняла места по боевому расписанию, и стальная крепость, набирая ход, двинулась вдоль канала на юг. Впереди шли контрольные платформы с запасными рельсами и шпалами. Следом – бронедрезина разведчиков и мотоброневагон лейтенанта Трофима Сколышева, за ними – бронепаровоз с пулемётной платформой. Замыкал ядро состава самоходный вагон лейтенанта Антона Жукова, куда с разрешения Малышева перешёл комиссар бронепоезда старший политрук Иван Крискевич. В хвосте – ещё две платформы, на которых, укрывшись от пронизывающего ноябрьского ветра за баррикадой шпал, разместились бойцы десантной роты.
Вот промелькнул в смотровой щели командирской рубки выходной семафор станции Дмитров. Ноябрьская мгла стала сереть, словно растворяясь в чистом морозном воздухе. Светало. За переездом, у пакгаузов, где железнодорожная ветка разделялась надвое, капитан дал команду остановиться, по внутренней связи вызвал к себе командира второго броневагона и комиссара бронепоезда, разложил перед ними карту.
– Они двинутся на Дмитров вот тут, через Перемилино и вдоль канала, другого пути просто нет, – рассуждал Малышев, водя карандашом по карте. – Железная дорога здесь двухколейная, она тоже идёт параллельно каналу и дороге. Поэтому поступим так: ты, Антон Иванович, перегоняешь свой броневагон на правый путь. Как только получим данные о противнике – поворачиваем башни вправо на сорок пять градусов и начинаем движение: вы с комиссаром – чуть впереди, я с броневагоном Сколышева и десантом – по левой колее, приотстав метров на триста. Держим связь, но в бою разрешаю действовать самостоятельно, исходя из ситуации. Если вопросов нет – по местам.
Обстановка была предельно понятна командиру бронепоезда. Враг, переправившись на левый берег, продвигался ощупью, ища бреши в обороне армии. Поэтому сейчас его бойцам предстоял встречный бой «на параллельных курсах». Ситуацию осложняло то, что немцы могли вести огонь по «семьдесят третьему» не только с дороги, пролегавшей по левому берегу канала, но и с Дмитровского шоссе, идущего вдоль правого. И даже обойти по нему бронепоезд, чтобы зажать в огневые клещи. Как хорошо, что он догадался разделить броневагоны, пустив их по разным веткам – теперь и у него имелась возможность для манёвра.
Невысокая поросль, стоявшая вдоль дороги, не мешала обзору. Вот впереди за каналом справа по ходу движения показалась окраина Яхромы – длинные фабричные корпуса и разбросанные по пригорку избы деревушки Подолино. Слева рассветный сумрак прорезал крест на куполе Вознесенской церкви. Это уже окраина Перемилова. «Сейчас начнётся!», – успел подумать Малышев, и в тот же миг в оптику бинокля разглядел ползущие по большаку танки с крестами на башнях. Хотел дать команду артиллеристам открыть огонь, но прекрасно обученные и натренированные расчёты башенных орудий и сами знали, что делать.
Сотрясая небо и землю, дружно ахнули четыре пушки «семьдесят третьего». После первых выстрелов с платформ, как и было условлено, соскочили бойцы десантной роты и стали карабкаться вверх по склонам, чтобы добраться до окопов и присоединиться к ведущим бой красноармейцам 29-й стрелковой бригады, удерживавшим высоту. Убедившись, что у пехоты всё нормально, Малышев вновь переключил внимание на поле боя.
Стрельба на ходу по движущимся целям – вершина артиллерийской выучки орудийных расчётов бронепоезда. И сейчас капитан убеждался, что его подчинённые достигли в этом совершенства. Вот загорелся один танк, второй. Вот уже четыре пылают на дороге. Пятый закружился на месте с перебитой гусеницей, но следующий снаряд, угодив под башню, прервал его агонию, намертво припечатав к мёрзлой земле.
Пока пушкари лейтенанта Жукова продолжали дырявить замершие в изумлении танки, капитан дал команду артиллеристам мотоброневагона лейтенанта Сколышева перенести огонь за канал: там он разглядел тёмный поток, выползавший из Подолино и по Дмитровскому шоссе устремлявшийся к переправе в Яхроме. Бронетранспортёры, мотоциклы, грузовики с автоматчиками – всё это лучше перемолоть ещё на подходе к мосту, чтобы как можно меньше нечисти в мышиных шинелях переправилось на левый берег и атаковало высоту у Перемилово. Не прошло и минуты, как вдоль колонны заплясали разрывы осколочных снарядов.
Но вот немцы отошли от первого потрясения, вызванного появлением невесть откуда взявшегося бронепоезда и всё сокрушающим огнём его орудий. Огрызнулись ответными выстрелами танки, укрывшиеся за дымом своих пылавших собратьев. С правого берега заговорила артиллерийская батарея, наспех организованная из полевых пушек, отцепленных от прошитых осколками грузовиков. Вокруг паровоза вставали красно-чёрные столбы земли и пламени, осколки и комья мёрзлой земли наотмашь хлестали по стальным бокам броневагонов.
На пределе сил
Машинист бронепоезда старшина Михаил Погорельский тут же дал реверс, уводя состав назад, к Дмитрову. Отскочив на пару километров, бронепоезд замер. В наушниках капитан слышал, как лейтенант Сколышев передаёт данные для стрельбы командирам орудий. Мысленно он представлял, как наводчики сноровисто вращают маховики, вводя поправки в прицел, как рядом с ними замерли замковые, а заряжающие в ожидании команды перебирают пальцами по снарядам, словно по струнам гитары. «Хорошо, что погода нелётная, с воздуха нам ничего не угрожает, а с танками и пехотой мы сейчас разберёмся», – подумал капитан, чувствуя, как его всё больше охватывает боевой азарт.
Через мгновения за стенкой командирской рубки загрохотало, обдавая её упругими волнами горячего воздуха: два орудия, словно соревнуясь в скорости, поочерёдно выплёвывали стальные чушки в сторону Яхромы. Малышев на несколько секунд задумался. Он не видел, что в это время творилось на правом берегу у подхода к переправе, но точно знал – там ад.
– Товарищ командир, немцы! – вернул капитана к действительности рубанувший из шлемофона голос сержанта Николая Фомичёва, командира пулемётного отделения. Малышев поднял к глазам бинокль, приник к смотровой щели: по правобережному шоссе медленно ползла фашистская колонна. В голове стальной змеи двигалось несколько танков, обшаривая местность справа от себя стволами коротких пушек. За ними опасливо шлёпали узкими гусеницами с десяток бронетранспортёров, набитых пехотой.
«Всё понятно. Жуков и пехота переправу у Яхромы запечатали надёжно, поэтому немцы решили двинуть на Дмитров. А кроме нас до самого города других войск нет», – пронеслось в голове командира бронепоезда.
– Сколышев, видишь? – крикнул он в трубку, хотя знал наверняка, что наводчики уже разворачивают орудия в направлении врага. – Планы меняются, воевать будем здесь. Цели выбирать самостоятельно, огонь по готовности. Машинист!
– Здесь машинист.
– К колонне – на минимальную дистанцию, чтобы и пулемётам работа была. И потом не стой, маневрируй. Всё. В Дмитров они пройти не должны.
И началось!
После первых выстрелов своих башенных орудий, превративших в костёр головной Т-III, бронепоезд устремился вперёд. Подскочив к колонне метров на триста, замер. Пулемётчики правого борта прошлись хлёсткими очередями вдоль остановившихся бронемашин, опрокидывая навзничь разбегавшуюся пехоту. Артиллеристы тем временем послали несколько снарядов по замыкающим броневикам, подпалив хвост колонне. Отскок назад на полкилометра – залп осколочными. Бросок вперёд – вновь огонь бронебойными с прямой наводки и свинцовый шквал по вжавшимся в снег фигуркам в мышиных шинелях. И так – непрерывно, не позволяя танкам поймать себя в прицел и пристреляться. Продвижение немцев застопорилось.
Бой у переправы
У Малышева, руководившего боем, не шло из головы: как дела у Жукова? Словно отвечая на этот вопрос, на соседней колее показался мотоброневагон лейтенанта. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – досталось ему сполна: в бортах пробоины и вмятины, одна башня разворочена снарядом, дверка командирской рубки сорвана с петель и завалилась внутрь.
Не останавливаясь, искалеченный броневагон на приличной скорости промчался в сторону Дмитрова. Ни кто из него на связь не выходил. «Но раз двигаются, значит, есть уцелевшие. Ладно, останемся живы – узнаем», – только и успел подумать Малышев, провожая взглядом удалявшийся вагон.
Внутри него в этот момент действительно было жутко. Превратив в кучу оплавленного металлолома несколько танков и бронемашин, броневагон лейтенанта Антона Жукова и сам попал под плотный огонь танковых пушек и противотанковых орудий врага.
Один снаряд угодил прямо в командирскую рубку. Словно ножом, срезало петли, и массивная бронированная дверь завалилась внутрь, ударив комиссара бронепоезда старшего политрука Ивана Крискевича. Вторая стальная болванка боднула борт как раз напротив места механика-водителя, оглушив и контузив сержанта Михаила Бардакова.
Третья прошила орудийную башню, разбросав внутри неё горячие осколки. Обливаясь кровью, упал командир орудия сержант Сергей Лякин, были тяжело ранены наводчик Николай Петров и заряжающий Степан Бульбин. Каким-то чудом остался невредимым замковый Григорий Захожий.
Четвёртый бронебойный клюнул под вторую башню. Борт не пробил – ушёл рикошетом в склон высоты, но выщербленный им большой кусок металла с такой силой влетел в штурвал орудия, что намертво заклинил механизм наведения. Осколки помельче впились в лица и тела людей, из всех артиллеристов продолжать бой могли лишь командир орудия Николай Иванов и наводчик Василий Кулешов. Но чем воевать? С одними «максимами» и ДТ против танков долго не протянешь.
Пока пулемётные расчёты сержантов Григория Павловского и Леонида Калашникова, ведя огонь с правого борта, прижимали к земле пехоту, лейтенант лихорадочно соображал, как быть. Он получил задачу держать переправу и не пускать через неё немцев, приказа отходить у него не было. Связи с командиром бронепоезда – тоже.
– Антон... Иванович, отводи площадку... в Дмитров, там... осмотримся. Сможем – вернёмся. Раненые... кровью истекут, – подал голос пришедший в себя комиссар. Дышал он с трудом: несколько рёбер у Крискевича были сломаны. И, понимая, какие сомнения гложат офицера, добавил: – Приказываю.
Спустя какое-то время израненный броневагон благополучно доковылял до пакгаузов станции Дмитров, куда ещё утром из Вербилок подошёл состав-база «семьдесят третьего». Пока подоспевшие сослуживцы во главе с военфельдшером Иваном Куцем бережно выносили раненых из пропахшего порохом и кровью стального короба, а остававшиеся на ногах артиллеристы и пулемётчики заносили в него снаряды и ящики с патронными лентами, Жуков осматривал своё потрёпанное хозяйство.
Поразительно, но, несмотря на пробитую башню, из первого орудия всё ещё можно было вести огонь! У него тут же заняли места Иванов, Кулешов и Захожий. Заряжающих лейтенант выделил из вторых номеров пулемётных расчётов. И спустя какое-то время мотоброневагон опять покатил в сторону Яхромы.
Удача любит смелых
Положение бронепаровоза и первой бронеплощадки к тому времени стало критическим. Бой шёл уже не один час, боеприпасы были на исходе. Снаряды немецких танков и орудий нещадно клевали «семьдесят третий». Один угодил в сухопарник локомотива, и тот встал. Мотоброневагон, конечно, мог тянуть и толкать потерявший ход паровоз, но двигался при этом с черепашьей скоростью, поэтому уходить из-под огня гитлеровцев с каждой минутой становилось всё труднее.
Не видя другого выхода, Малышев послал бегом одного из офицеров в Дмитров – найти на станции любой паровоз, чтобы с его помощью вернуть подвижность своему потрёпанному составу.
Пока посланец со всех ног мчался по шпалам к городу, схватка продолжалась. Бронепоезд нёс потери. Погиб сержант Николай Фомичёв: в азарте боя парень выскочил на башню и стал косить немцев огнём из зенитных «максимов», развернув их в сторону врага. Действовал лихо, пока осколок разорвавшегося поблизости снаряда не сбросил его на насыпь. Многие получили ранения, в том числе и сам капитан Малышев.
Когда силы команды «семьдесят третьего» были на исходе и, казалось, что спасения уже нет, со стороны Дмитрова показался броневагон лейтенанта Жукова. Теперь уже три орудия били по врагу, и немцы вновь ослабили натиск.
Ещё через полчаса подоспел паровоз, на счастье оказавшийся на одной из пристанционных веток. Его уже цепляли к составу с эвакуируемым оборудованиям, но красный и потный от быстрого бега капитан с пистолетом в руке быстро нашёл общий язык с паровозной бригадой. Отдавать свою машину незнакомому офицеру, свалившемуся, как снег на голову, машинист Андрей Доронин, естественно, не стал (за такое – трибунал). Но, узнав, в чём дело решил сам поучаствовать в спасении бронепоезда. Помощник и кочегар его поддержали. Это трио добровольцев и спасло стальную крепость от гибели.
Точка отсчёта
В тот день за шесть часов боя «семьдесят третий» уничтожил 12 танков и два орудия, 24 бронетранспортёра и одну танкетку, миномётную батарею и свыше 700 гитлеровских солдат и офицеров. Потери бронепоезда тоже были значительными: семь человек из его команды погибли, 15 были ранены, трое пропали без вести.
За мужество, стойкость и отвагу, проявленные в схватке с врагом, 18 бойцов и командиров стальной крепости удостоились боевых наград, из них пятеро получили орден Красного Знамени, шестеро (в том числе и командир бронепоезда капитан Фёдор Малышев) – орден Красной Звезды.
Пройдут годы, и историки установят, что высота у подмосковной деревни Перемилово, которую 28 ноября 1941 года при помощи отдельного бронепоезда №73 войск НКВД удержали бойцы и командиры 29-й отдельной стрелковой бригады РККА, стала точкой наибольшего продвижения вермахта на восток в первом военном году. Через неделю начнётся контрнаступление советских войск, и враг будет отброшен от стен столицы.
Игорь СОФРОНОВ
Фото из фондов Центрального музея ВНГ РФ
Читайте также:
Мы - лауреаты конкурса "СМИ против коррупции"
Veterans News - победитель конкурса "Щит и перо"
WVF отметила команду "Ветеранских вестей"
Фото // vvesti.com ©